ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Объявляю заседание Государственной Думы открытым. Слово принадлежит члену Государственной Думы Шингареву.

ШИНГАРЕВ (Воронежская губерния). Я думаю, что серьезный и ответственный вопрос, который мы сегодня решаем, и который в чрезвычайно подробной и длинной речи докладчика был поставлен им во всю ширину, этот кошмарный аграрный вопрос в России обладает странным свойством феникса, вновь возрождающегося из, казалось бы, потухшего пепла. Я не считаю удачной мысль докладчика развернуть этот вопрос во всю его ширину по поводу Указа 9 ноября, я не считаю, что этот прием мог бы быть для нас целесообразным. Он уже сам по тому самому нецелесообразен, что он не дает выхода, не дает никакого закономерного выхода заключению по всей сложной сумме аграрного вопроса, разрешение которого не стоит перед нами. Ведь на ваше благоусмотрение поставлен не вопрос основной, коренной, не те проекты, которые уже внесены в Государственную Думу крестьянами или иными группами, а стоит вопрос только об Указе 9 ноября. Поэтому как бы широко, с легкой руки докладчика, ни развернулись наши прения по всему необъятному простору земельного вопроса, выхода им постановлением Государственной Думы по определенным статьям закона нет. Это будут прения, сказал бы, почти впустую в смысле постановлений Думы. Я надеюсь, что когда-нибудь, со временем, даже в этой Государственной Думе аграрный вопрос, коренной, основной, станет на очередь. Тогда были бы более уместны эти общие прения. В данном случае они нас будут затемнять, они будут затушевывать тот вопрос, который стоит перед нами, строго говоря, вопрос об Указе 9 ноября. Я несколько опасаюсь, что в этом безбрежном море, в бездонной глубине этого вопроса потонут наши прения об Указе 9 ноября, о том, о чем мы должны сделать в конце концов определенное постановление и, тем не менее, хотя я считаю эту мысль докладчика не совсем удачной, хотя я считаю, что этот прием именно со стороны докладчика можно было бы и не допускать, - все-таки это сделано и я должен сказать: я глубоко благодарен ему, что он это сделал, потому что он тем самым подчеркнул тесную связь межу Указом 9 ноября и всем громадным земельным вопросом. Он признал его неразрывную преемственность, его неотделимость от общего, основного, русского вопроса. Он самым наглядным образом доказал нам здесь, что аграрный вопрос без такого всеобъемлющего его толкования не может быть разрешен ни в одной своей мельчайшей части, что даже Указ 9 ноября, казалось бы, имеющий отдаленное отношение к основному земельному вопросу, все же в основных своих принципах истекает из него, с ним связан и без него не может быть трактуем; и эта мысль докладчика совершенно справедливая, совершенно основательная, она тем более мне необходима, - я особенно рад ее от него слышать, - что хотел бы прежде всего обратить ваше внимание на то, каким образом появился Указ 9 ноября, откуда он возник, где его корень, где его происхождение. Этот вопрос, связанный таким образом с основным вопросом русской жизни, самый больной, самый тяжелый вопрос для всех нас, этот вопрос правительство нашло возможным разрешать во внедумский период по ст.87, минуя законодательное учреждение, минуя, гг., вас. Закон издан был по ст.87. Что эта статья говорит? Она говорит о том, что если чрезвычайные обстоятельства вызовут необходимость тех или других мероприятий, то правительство издает особый Указ в порядке Верховного Управления, и этот особый Указ, эта мера, признанная необходимой, чрезвычайная мера, мера чрезвычайной спешности, затем, по истечении двух месяцев со дня открытия Государственной Думы, должна быть внесена на ее утверждение. Итак, эта статья прежде всего должна нас заставить предложить два вопроса: было ли право издать этот Указ по такой статье и, затем, - были ли те чрезвычайные обстоятельства, которые оправдывали бы издание Указа именно внедумским путем, в промежуток между законодательной деятельностью народных представителей, за несколько месяцев до созыва Государственной Думы? Было ли это право? Но Указ говорит, что это возможно только в случаях неотложных, чрезвычайных обстоятельствах. Раз таких обстоятельств нет, очевидно и права быть не может. Что же затрагивает собой Указ 9 ноября? Он касается, как это доказал вчера докладчик в обстоятельной речи, самых коренных основ громадной массы населения России; он затрагивает формы землепользования; он затрагивает формы владения; он затрагивает весь тот быт и уклад крестьянской жизни, с которыми народ сжился в течение десятков и сотен лет, он вводит нас в преддверие к основному земельному вопросу. И вот, гг., этот-то вопрос был признан неотложным, чрезвычайным, спешным. Что же заставило спешить? Где мотивы для этой поспешности? Где указание на то, что отложить, подождать было нельзя? Вы знаете, гг., что по целому ряду вопросов, вопросов очень серьезных для страны, имеющих, может быть, не меньшую, если не столь же равную важность. Правительство считает возможным ждать очень и очень долго. Я напомню вам о реформах земского самоуправления. Сколько времени тянется этот вопрос, сколько лиц, если не все из вас, признают необходимость этой реформы, и как осторожно, я сказал бы, как излишне осторожно, правительство подходило к этому вопросу, писало проекты, вносило в Думу, брало назад, созывало совещание местных людей, устраивало своеобразное преддумие, опасаясь что-нибудь здесь сделать не так, созывало местных владельцев, заинтересованных в том или ином направлении земского хозяйства, или земского управления. Вот как медленно оно шло и даже до сих пор на ваше благоусмотрение им не представлены эти законопроекты. Они, по-видимому, доспевают еще в каком-то особого сорта преддумии или дозревают в канцеляриях Министерства Внутренних Дел. Эти проекты правительство не сочло спешными, а сочло необходимым призвать к их рассмотрению раньше, чем вас, целые владельческие группы, даже и представителей земств. Что же сделало оно при рассмотрении крестьянского вопроса, созвало ли оно честные совещания, спросило ли тех, кого это касается, спросили ли, наконец, хотя бы вас, прежде чем их решать? Нет, гг., в этом случае с крестьянскими интересами не поцеремонились; закон издан сразу по ст.87 без всяких предварительных переговоров, без совещаний, хотя это дело и идет о массе населения, но эта масса такая, что с ней не церемонятся. (Рукоплескания слева; движение и шум справа; в центре голоса: тише). Гг., обратите внимание на Указ 9 ноября: как он мотивирует эту спешность, что он говорит? Вы, вероятно, думаете, что в самом Указе, в записке к нему, или в тех материалах, которые эту записку сопровождают, правительство сочло необходимым чрезвычайно подробно и обстоятельно изложить эти мотивы. Докладчик, которому не мешало лицемерное чтение газет, мог бы вам подробно рассказать, что мотивы эти не были приведены в докладе Министерства, он мог бы вам сказать в своей очень пространной речи, что этих мотивов почти нет. Обратитие внимание на самый Устав. Что он говорит? Он говорит, что спешность была потому, что надо было применить ст.12 Общ. Пол., которая-де со временем окончания выкупа должна была действовать, а не было правил, как она должна была действовать; надо было издать эти правила. Мы перейдем еще к тому, что такое были эти изданные правила, но спешность, с точки зрения правительства, только в этом и заключается, что надо было привести ст.12 в действие, а правил недоставало, - вот они и были изданы. Между тем, это мнение записки коренным образом противоречит самому содержанию закона: в первой же статье закона, особенно же во второй и третьей ее частях вы найдете, что здесь дело идет не о правилах, по которым применяли бы ст.12; здесь переделывается и общинное владение крестьян, здесь нарушается коренной, им сродный, институт семейной собственности и у подворных крестьян, у которых совсем не нужно было применять ст.12, которая совсем не могла к ним здесь относиться. Здесь идет нарушение и изменение коренных основ крестьянской жизни, - и вот по поводу этой спешности, в представленной вам записке, в том объяснении не сказано ни единого слова. Правительство молчит, оно не знает, что сказать, почему же была такая спешность. Обратимся к тем материалам, которые вам еще не представлены. Передо мною источник Указа 9 ноября - доклад Министерства Внутренних Дел 1 октября 1906 г., подписанный тогдашним Товарищем Министра Внутренних Дел Гурко, доклад в Совет Министров о необходимости издания этого Указа в порядке ст.87. Здесь, в довольно пространном изложении, говорится, что издать такой Указ - он точка в точку соответствует тому, что было издано, - было необходимо спешно издать в целях землеустройства. Вот один мотив; других не находится. Мало того, обращаясь к концу этого любопытного документа, мы находим следующие интересные замечания. Оказывается, что в совещании, которое обсуждало этот Указ в составе представителей Министерства Внутренних Дел, Земледелия, Финансов, Юстиции, Торговли и Промышленности, возникли сомнения, можно ли издавать такой Указ по с.87. Оказывается, что это нужно было сделать только по требованию Министерства Внутренних Дел, с которым отчасти согласилось и ведомство земледелия. С своей стороны представители Министерства Юстиции, Финансов, Торговли и Промышленности, не возражая по существу приведенных соображений данного Указа, признавали невозможным разрешить его в порядке ст.87. Почему? Вот что здесь написано: хотя бы только относительно одного вопроса подворного владения, слишком сложного и спорного вопроса о личной и семейной собственности, имеющего притом бытовой характер и существенно затрагивающего все стороны жизни крестьянского населения, считаем в виду сего более правильным и целесообразным отложить разрешение вопроса о личной и семейной собственности до общего пересмотра крестьянского законодательства в установленном законом порядке, - представители названных ведомств полагали бы исключить II и III отд. закона, ибо проводить их по ст.87 невозможно. Итак, гг., в том самом совещании, которое явилось первоначальным источником Указа 9 ноября, со стороны его защитников не было приведено ни одного довода его спешности, его издания вне Думы, его издания вне обсуждения народных представителей. Наоборот, в совещании возникли серьезные сомнения со стороны даже наших бюрократов в возможности таким путем изменять коренные и основные условия массы населения. Не найдете вы далее никаких решительно доводов о спешности и необходимости Указа больше нигде. Мало этого: попытки издания соответствующего закона предшествовали, по-видимому, еще даже и созыву вообще Государственной Думы; они делались раньше Первой Государственной Думы; попытки эти были еще при старом составе Государственного Совета, и тот тогда нашел, что такие вопросы на заре народного представительства нельзя решать без их обсуждения. Так серьезно относились государственные люди, далекие от наших воззрений, но вдумчиво относящиеся к тому, что законодательство - это не шутка, что законодательство, охватывающее массы населения, ломающие их уклад и быт, вещь страшно серьезная и ответственная, спешить с ним нельзя, спешить было бы глубокой ошибкой, грозящей тяжелыми последствиями. Итак, соответственность издания Указа по ст.87 чрезвычайности обстоятельств, спешности, не доказана ни в одном из этих документов, а между тем встречаются сомнения обратного свойства, сомнения, имеющие глубокие основания. В силу этого, гг., необходимо прийти к единственно возможному выводу: издание Указа 9 ноября по ст.87 не могло быть сделано; смысл этой статьи не давал права издавать в порядке спешности таких сложных и длительных мер... Перейдем теперь к основаниям самого проекта. Этот проект построен на таких основаниях: он все время говорит, что он издан в дополнение и развитие ст.12 Общего Положения о крестьянах. Какова эта статья, что она говорит? Эта статья, которая действовала в Общем Положении о крестьянах, гласит буквально следующее: "Каждый член сельского общества может требовать, чтобы из состава земли, приобретенной в общественную собственность, был ему выделен, в частную собственность, участок, соразмерный с долею его участия в приобретении сей земли". Эта, скажу, первая часть напечатана в этом Указе, а второй части этой статьи в вам представляемом Указе нет, она скрыта. Вторая часть говорит следующее: "Если такой выдел окажется неудобным или невозможным, то обществу предоставляется удовлетворить крестьянина, желающего выделиться, деньгами, по взаимному соглашению или по оценке". Во всей записке этой второй части текстуально, полно не приведено; приведена только первая часть статьи. Записка дальше рассказывает, что она развивает эту статью, вторую часть которой она забыла напечатать. Как же она ее развивает? Она все времся говорит, - вы можете здесь найти совершенно ясное выражение о том, что это дополнение и развитие ст.12, нисколько не более. Стр. 3 (читает): "Следует заметить, что изданный в силу упомянутых соображений Указ 9 ноября отнюдь не разрешает каких-нибудь коренных принципиальных вопросов, касающихся общины, а является дополнением и развитием ст.12, что этот Указ имеет целью привдедение в действие старого закона, освященного пятидесятилетней давностью и имеющего значение одного из основных начал нашего крестьянского законодательства. В основе его (на стр. 4) лежит мысль, неоднократно высказывавшаяся составителями положения 61 г. о желательности предоставить разрешение вопроса об общине самой жизни и о нецелесообразности принятия каких-либо искусственных мер к поддержанию или уничтожению общины". Так говорит записка. Слова хорошие, слова справедливые, слова, я сказал бы, золотые, если бы они были исполнены в самом законе, а в законе все эти слова не только игнорированы, а прямо нарушены. Ст.12 говорит о чем? О выделе в собственность, о выделе в собственность крестьянину, который пожелает выделиться - во-первых; а во-вторых - о праве общины откупиться от такого выдела, раз общество признает его невозможным. Вот две части этой гармонической статьи. Указ говорит о праве закрепления в собственность, а о праве общества откупиться молчит. Хорошо развитие статьи? Мало того, Указ говорит о выделе, т.е. о выделе отдельного хозяйства, а закон говорит об укреплении полос в личную собственность. Похоже это на выдел? Можно сравнить укрепление полос в личную собственность, полос, разбросанных по полю, с выделом? И если вы спросите себя: откуда же получилась такая замена, почему слова ст.12, ее основной смысл стал изменяться в законе, почему записка говорит о хороших вещах, а закон изменяет и нарушает эти хорошие вещи? Ответ на это можно найти на стр. 15 той же записки. На этой странице вы найдете, что выдел очень трудно произвести, ничего нельзя сделать; нельзя не иметь в виду, говорит записка, что добиться от общества отвода выделяющемуся земли к одному месту часто представлялось бы невозможным, и самое правило такого выдела, если связать его с обязательством отвода участков выделяющемуся к одному месту, грозило бы обратиться в мертвую букву, тем более, что на понудительные меры воздействия общества едва ли можно рассчитывать. Вот, гг., причина: выдел трудно произвести, общество не заставишь, ну, пришлось ст.12, которую хотят дополнить и развивать, эту основную ст.12, которая действовала 50 лет, немножко позабыть и говорить об укреплении полос в собственность вместо выдела: укрепим поскорее, а там как-нибудь и выделяться начнут. А самое главное - забыли вторую часть. Первая часть статьи хлопочет о возможности осуществления права личного, о возможности дарования лицу выйти из общества, а вторая говорит о праве общества, когда этот выдел для него вреден, тяжел или неудобен откупиться, так сказать, заплатить выделяющемуся деньгами; это основное начало, которое также действовало 50 лет, оно забыто, об этом ни в записке, ни в законе нет ни одного слова, и говорить при этих условиях, что этот закон только дополняет и развивает ст.12, что он не вносит никаких изменений, что он ничего не желает ломать, говорить об этом несправедливо. Я должен обратить ваше внимание на то, что записка коренным образом расходится с законом, который к ней припечатан, - записка говорит одно, закон делает другое. Тут, гг., не раз говорилось, и совершенно справедливо, что во многих случаях эти начала были положены в Указ 9 ноября, от старой памяти, 61 г., что творцы редакционных комиссий и положения находили эти начала необходимыми и что таким образом Указ 9 ноября является логическим развитием, правильным последствием тех великих начал. Позвольте вам процитировать из Скребицкого некоторые данные из этих редакционных комиссий. Действительно, в них рассуждали члены комиссии так: если способ общинного владения крестьяне признают для себя выгодным, то надлежит их оставить при таком порядке владения, но вместе с тем не должно искусственно покровительственной системой общинного заграждения преграждать крестьянам путь к общине и отдельным выходам из общинного порядка; в том или другом случае всякое понудительное распоряжение, напр., подчинение выдела согласно определенного числа домохозяев, было бы мерой стеснительной. Личный интерес членов общества - лучший и безошибочный судья в этом деле. Это первая часть ст.12 - правильно развитая мысль. А вот и для 2 части: тем не менее члены редакционных комиссий находили, что если выдел отдельных членов общество признает для себя неудобным, то оно может выкупить имущество, следующее ему от членов общества. Итак, творцы редакционных комиссий, созидатели положения 61 г. не исключали и второй мысли, и эта мысль была включена в 12 ст. А те, кто называет себя продолжателями этого периода, кто хочет лишь развить его деятельность, те это опускают, развивают право личное, игнорируют, нарушают право общественное. И таким путем, я бы думал, едва ли можно их называть продолжателями деятелей 61 г.; те вдумчиво и осторожно относились к обеим сторонам; эти взяли определенный курс, отдают преимущество одной стороне. Мало того, здесь было указано, что это сохранение общины, запрещение переделов явилось в эпоху реакционную. Я потом подробнее на этом остановлюсь, но позвольте вам отметить, что еще при покойном Плеве, которого, казалось бы, трудно упрекнуть в либерализме, было проектировано в редакционной комиссии по пересмотру законоположений о крестьянах выделение отдельных домохозяев независимо от согласия общества. Итак, эти источники, эти попытки выделения отдельных домохозяев без согласия общества, без права выкупа имеют далеко не либеральный источник. Потом я укажу вам эти источники, еще более сомнительного свойства. В данный момент мы должны следовательно констатировать, что основы, положенные в 12 ст., в Указе не только не развиты подробно и всесторонне, но как раз наполовину скрыта главная часть; ей противоречит целый ряд постановлений Указа 9 ноября. В самом деле, посмотрите, что делает Указ, как он обращается с теми общинами, в которых не было, как он говорит, общего передела 24 года; там прямо позволяется выделять землю в форме личного владения, сколько кто владеет в натуре; забывается и о частных переделах, и о частных переверстках, прямо говорится, что в данном случае как будто общины нет, из нее выделяется отдельный член общества, который уносит ту землю, которая у него есть. Была ли где-нибудь хоть тень подобной мысли в Положении 61 г. у его созидателей? Откуда взялось это? Откуда взялись эти представления о том, что общины, которые 24 года не делились совсем, мертвые общины, их можно игнорировать? И в записке, гг., и в докладе нашей комиссии вы найдете такие указания. В записке (на стр. 4) приведены статистические данные из свода заключений губернских совещаний. Я остановлюсь на них потом, в дальнейшем, о том, какие количества общин не делились и как эти цифры были получены, а теперь я только позволю себе указать на то, откуда появились эти предположения - признать общины, в которых не было 24 года переделов, как бы замершими, как бы такими, с которыми можно оперировать по своему усмотрению. Гг., было знаменитое совещание о нуждах сельскохозяйственной промышленности, было это особое совещание, которое под председательством гр. Витте сводило доклады всех губернских и уездных комитетов о нуждах крестьян и в этом совещании 22 января 1905 г. В.И.Гурко, тогда еще Товарищ Министра Внутренних Дел, приводил эту статистику, ту самую, которая теперь напечатана здесь вот, в объяснительной записке к Указу 9 ноября. Он приводил ее заявляя, что почти 48% общин не переделялись и как бы замерли, и говорил о том, что общины есть зло русской жизни. Между прочим, он сказал следующее: "Я лично пошел бы даже дальше, а именно, предложил бы признать, что все те общества, в коих не было передела за последние 25 лет - это средний срок действительной жизни одного поколения - переделов впредь производить не могут". Иначе говоря, - признать, что общества эти владеют надельной землей не на общинном, а на подворном, участковом праве. Эта решительная мысль Гурко, основанная на определенной статистике, для Указа 9 ноября была принята лишь отчасти. Его составители на такую радикальную меру не решились. Их все ж таки стесняло их прошлое, и я покажу вам вскоре, что даже ближайшие деятели настоящего времени в прошлом более осторожно относились к таким экспериментам. Указ 9 ноября не решился объявить прекращение переделов насильственно в общинах, в которых не было общего передела в течение 25 лет, и мысль Гурко осталась осуществленной в Указе лишь наполовину. На это решилась, гг., наша земельная комиссия. Она в своем докладе пошла по стопам Гурко целиком; ей эти указания оказались чрезвычайно ценными; она их осуществила. Первый параграф первого отдела говорит: "Общества и селения, - цитирую доклад комиссии, - в коих не было общих переделов со времени наделения их землею или же в течение 24 лет, предшествовавших изданию настоящего закона, признаются перешедшими к наследственно-участковому владению". Сразу и решительно, никаких разговоров; община объявляется наследственно-участковой; общины нет; дело кончено; мысль Гурко в полной мере принята нашей комиссией (голоса слева: браво! Гг., сейчас должен буду перейти к оценке этих статистических оснований, по которым и Гурко, и его поклонники, по-видимому, находящиеся и здесь в большинстве, сделали свое решительное заявление, но прежде, чем перейти к этим статистическим данным, позвольте мне вам сказать, как относится к развитию ст.12 и всего с ней связанного не оппозиция, гг.,не левые газеты, не те, кто вам внушает так мало доверия, а те, которые стоят чрезвычайно далеко от нас. Что же они говорят? Предо мной оттиск из газеты "Русская Земля", подписанный Федором Самариным. Это человек, не нашего лагеря (голоса: нет не нашего). И что же он говорит, характеризуя записку и Указ 9 ноября? Такой прием решать коренные законодательные вопросы попутно и прикровенно, конечно, не может быть признан правильным и целесообразным. В данном случае получается впечатление, будто новый закон опирается на те самые начала, которые легли в основу 61 г. В действительности же крест ставится над некоторыми существенными сторонами этой реформы и притом над теми ее особенностями, которые в глазах многих, в том числе и ее творцов, имеют первостепенное значение. Итак, это впечатление не только наше. Теперь позвольте перейти к статистическим основаниям, которые легли в основу цитированных мною слов Гурко 22 января 1905 г., а затем в основу Указа 9 ноября (они перепечатаны здесь полностью) и, наконец, ими руководствовалась наша земельная комиссия, которая также говорит, что почти половина всех наших общин (стр. 3), около половины земельных обществ совершенно не производили ни общих, ни частных переделов, и, следовательно, община как бы покончена. Я не буду настаивать на теоретическом вопросе, в котором специалисты очень и очень обсуждают возможность считать поконченной общину там, где не было переделов и только ли переделы являются характерным признаком общины, и очень многие, гг., думают, что не только переделы являются признаком общины, но существует и целый ряд других чрезвычайно важных ее особенностей. Я не буду говорить о том, что ни Гурко, ни закон, ни доклад комиссии, говоря о том, что общих переделов не было, не останавливаются на частных переделах, а между тем все знают, что в жизни фактически на местах шли, так называемые, частичные переделы, переверстки, которые имеют огромное значение и которые игнорируют и Гурко и наша комиссия. Я не буду об этом говорить. Я позволю себе остановить ваше внимание только на самых цифрах, на которых оперирует Гурко и которые напечатаны затем в Указе 9 ноября. Здесь, на 4 стр., говорят, 48% земельных общин замерли; здесь напечатаны и источники, откуда взяты эти цифры: "Свод заключений губернских совещаний по проекту Положения о надельных землях". Этот свод, гг., у меня в руках. Потрудился ли кто-нибудь из членов комиссии заглянуть в тот источник, который здесь напечатан, который цитировал Гурко и который на веру приняла комиссия. Он говорит, что половина общин замерла. На стр. 1021 я беру эту таблицу, просматриваю ее и нахожу число земельного общества, не производивших переделов. Гг., в этой таблице сгруппированы не все общества 28 губерний, а только общества, не производившие долго переделов: или вовсе не производившие, или не производившие в течение 25, 15, 10 лет, - не менее 10 лет. Таким образом, эта таблица заключает в себе 73000 селений, которые упомянуты и здесь, в записке правительства. Это не все общества этих губерний, а только те, где не было переделов. Я прошу, гг., обратить на это ваше внимание. Вы скажете мне, что, конечно, из тех обществ, где не было долго передела, половина оказалась не производившей передела вовсе, немного меньше половины; но ведь в этой таблице остальных обществ, которые часто производили переделы, их нет. Ведь материалы-то, гг., неполны, ведь г.Гурко и составитель этой записки и наша комиссия забыли, что кроме этих 73000 общин есть в губерниях и другие общества, они процентов к ним не вычислили. Позвольте, гг., сделать за них эту работу. Если вы возьмете по статистике землевладения и вычислите по этим 28 губерниям количество всех обществ, то их окажется не 73000, как говорит правительственный документ, как говорит и наша комиссия, а около 110000. Причем и в этом есть смешение: во многих случаях сельское общество взято за земельное общество, а в одном сельском обществе может быть несколько земельных обществ и общая сумма обществ в этих 28 губерниях достигнет 120, слишком, тысяч. Если к этой сумме вы прикинете те общества, которые не делятся, - в этой таблице их 35000, то это будет не половина, а 28%. Гг., люди, которые так умеют считать, люди, которые так читают официальные таблицы, люди, которые говорят: "Половина земельных обществ разрушена в России" и говорят это в высоком учреждении, люди, которые пропечатывают в официальном документе эти цифры, потрудились бы по крайней мере проверить то, на что они ссылаются. (Рукоплескание слева)... Итак, гг., не половина общин замерла, не 48%, а даже, если признать, что с отсутствием переделов она замерла, то только 28%, вместо половины, приходится меньше 1/3 скинуть, делать нечего, но только надо было бы немножко лучше изучить предмет. А вместе с тем, гг., позвольте обратить ваше внимание на то, что имеются другие данные, не только эти; имеются данные Кочаровского по 35 губерниям, который обследовал 73000 общин в 35 губерниях, в 191 уезде, и по этому обследованию оказалось общин без переделов только 24%, причем резко разнится: у бывших помещичьих 34% всех обществ без переделов или где давно их не было, а у бывших государственных крестьян только 10%, и все эти данные, конечно, чрезвычайно важно иметь в виду при суждении о том, замерла ли русская община или не замерла, можно ли производить над этой умершей русской общиной те эксперименты, которые над ней производятся, можно ли печатать первый параграф закона, как это делает комиссия, механически воспрещающий сразу на всем многообразном пространстве Российской Империи переделы в общинах, где их не было 24 года. Можете ли вы это делать, исходя из цифр заведомо неверных? И вы не думайте, что живучесть общины, вернее ее несравненно более медленное умирание, чем приводится в записке Министерства, что эта живучесть общины констатируется только нами или исследователями, которые относятся к ней сочувственно. Нет, это вы найдете и в официальных документах, вы найдете в другой записке, в записке положения о крестьянском землевладении следующее место на стр. 36 этого правительственного законопроекта: при разрешении этого вопроса необходимо иметь в виду, что как общинная, так и участковая форма землевладения твердо укоренилась в правосознании крестьян и до сих пор не утратила своей жизненности. Обстоятельство это устраняет всякую возможность не только совершенного упразднения, но и существенного изменения означенных форм землевладения одним велением закона. Такая мера не встретила бы сочувствия крестьян, вызвала бы противодействие с их стороны, так как огульная ломка существующего ныне, освещенного давностью, крестьянского землевладельческого строя не соответствовала бы во многих случаях ни местным особенностям, ни действительным потребностям населения. Это тоже, гг., правительственный документ. Согласитесь сами, что он мало говорит о вымирании, о захирении общины, о том, что это такая гниль, которую надо поскорее разрушить. На этом я позволю себе сделать маленький перерыв. Ни статистика, ни практика Указа, ни его основания пока не дали нам ци малейшего повода говорить, что он издан в соответствии с потребностями населения, с правильным учетом всех тех явлений, над которыми он оперирует, с вдумчивым отношением к делу... Итак, гг., если Указ 9 ноября так игнорирует целый ряд обстоятельств местной жизни, если он вопреки своим собственным словам вносит принцип, чуждый этой жизни, если он, как говорит записка о землевладении, посягает на те формы, которые жизненны и устойчивы, то гг., вы спросите себя: с какими же целями он был издан? Где цель этого Указа? Чем оправдываются эти экстренные мероприятия по существу? Чем оправдываются эти сложные спорные мероприятия по существу? Эти цели, гг., должны быть разбиты на две категории: одни из них, несомненно, хозяйственные цели, хозяйственно-экономические, другие - цели чисто политические. Хозяйственно-экономические цели приводятся весьма подробно и обстоятельно целым рядом соображений и в записке, и в мнениях членов земельной комиссии, и в целом ряде возражений и споров, которые по этому поводу поднимаются и в печати, и в Думе. Хозяйственные цели вне всякого сомнения. Тот самый источник, доклад Товарища Министра Внутренних Дел Гурко, который был внесен в Совет Министров и после чего последовало издание Указа, прямо говорит на 54 стр. объяснительной записки: "Эта мера представляется неотложной в целях землеустройства". Итак, гг., главные основные цели - хозяйственная точка зрения, которая выдвигается на первый план; цели политические - отдаленные, более скрытые. Разберемся сначала в хозяйственных точках зрения. Я не желаю перед вами ни защищать общину, ни осуждать эту общину, ни требовать ее сохранения, ни требовать ее разрушения; я предложил бы только вдумчиво и спокойно отнестись к этому серьезному и чрезвычайно обширному явлению жизни масс нашего населения. Я не буду говорить ни с точки зрения поклонников общины, ни с точки зрения ее врагов; я допускаю, что можно иметь и ту и другую точку зрения; я напомню вам, что еще во второй Государственной Думе, цитируя громадную работу Кочаровского, я приводил, что община в России находится в чрезвычайно различных стадиях развития. Если вы возьмете с запада на восток, или с востока на запад, вы получите следующую картину: на западе община разрушилась, в центре она переживает тяжелый кризис, к востоку и на Урале она еще живет, за Уралом она бодра и процветает, далее она еще только начинает складываться, а на крайнем востоке община еще и не сложилась, живут предшествующие ей формы. Вот, гг., в большом масштабе это целая гамма оттенков, это бесконечный переход от дообщинного владения к общинному, подворному, личному, хуторскому и т.д. Таким образом, единой картины, одного плана, одного явления на бесконечном пространстве, Руси нет, есть огромный, медленный и сложный исторический процесс развития, сложения, роста, крепости и разрушения общины. Всякие данные, подтверждающие тот или другой взгляд, можно черпать из разных районов, но переставимтесь мы на другую точку зрения, скажемте мы, что это сложное, громадное явление, которое в Сибири имеет одно значение, на востоке и Урале, другое, в центре России третье, на западе и в Привислинских губерниях совершенно иное, - перестанемте мы об этом говорить и скажемте только одно: оставим общину в покое, оставим этот исторический процесс идти так, как он идет - он вне нашей власти, его нельзя регулировать законодательными установлениями, нельзя хозяйственно-бытовой уклад, опрределенную культурную форму хозяйства регулировать бумажными законами; не будем думать, что мы что-нибудь резко можем повернуть и изменить в этом вековом процессе как созидания, так и разрушения общины. Перейдем к чисто хозяйственным точкам зрения защитников Указа 9 ноября. Они говорят, что в основу его кладется личная собственность на землю. Они воспевают блага личной собственности, высоко ценя тот стимул, тот подъем энергии, ту бодрость, которую дает институт частной собственности и которая в результате имеет созидание национального богатства. (Голоса справа: браво). Я не буду этого отрицать, я не буду спорить с целым рядом положений в этой области; есть много людей, которые думают так, и я лично думаю, что в этих взглядах есть много справедливого, глубокого, что в этих взглядах отражается течение общечеловеческой мысли и деятельности; с ними надо считаться, их надо признать в значительной степени верными. (Голоса: браво; рукоплескания справа). Но, гг., из этого далеко не следует, что всякая частная собственность и личная создаст преуспеяние и богатство. В основе этих верований, когда приводили доводы их защитники, вы можете найти чрезвычайно яркие и красивые наблюдения западно-европейских мыслителей и ученых. В том же самом заседании, в котором Гурко потом цитировал статистику общинного разрушения, он приводил всем известные слова Юнга, знаменитого английского агронома, который, восхищаясь успехами частного, мелкого землевладения во Франции, говорил, что песок при личном труде превращается в золото и на скалах развивается цветущий сад. Этот мотив был подхвачен затем и в выступлениях Главноуправляющего Земледелием и Землеустройством, кн. Васильчиковым. Во Второй Государственной Думе 19 марта 1907 г. он сказал: "Начала собственности оплодотворят труд земледельца и только в сочетании с этим началом он получит ту чудодейственную силу, которая способна превратить сыпучий песок в золото и голую скалу в цветущий сад". Этот же мотив вы найдете и в словах нашего Председателя Совета Министров о нечеканенной свободе. Эта вера в силу личной собственности глубока и я не сомневаюсь в полной искренности тех, кто ее заявляет. Итак, эти хозяйственные соображения легли в основу Указа 9 ноября и должны быть нами поставлены на первый план. Дальше мы только узнаем, как они, эти хозяйственные соображения, применяются в действительности, какие меры для насаждения этих благ приняты у нас и что они могут дать. Позвольте теперь перейти к целям политическим. Их анализировать, их констатировать в Указе 9 ноября трудно - там их нет. Их нет и в официальных записках, их нет, или почти нет, в прениях ораторов. Мысли о них изредка проскальзывали в тех или других заседаниях поклонников разрушения общины и даже механического порядка насаждения личной собственности и сопутствующего этому целого ряда пертурбаций в деревне. Можно было также находить их от времени до времени в разрозненных заявлениях. Одно из таковых, бывшее за 4 года до появления этого Указа, попалось мне в отзыве о Симбирском Уездном Комитете о нуждах в сельскохозяйственной промышленности. Там говорилось о вреде общины, там говорилось о необходимости созидания пролетариата, который оплодотворит русскую землю. Г.Андреев заявил: пока крестьяне имеют свой надел, свое хозяйство, пока у нас не будет пролетариата, рабочий вопрос, в смысле обеспечения хорошего добросовестного рабочего для крупного хозяйства, у нас неразрешим. Те же отдельные мысли высказывались иногда и в прениях комиссии. Мне приходилось их слышать и от некоторых членов земельной комиссии. На мой вопрос, что же, гг., вы сделаете с тою массой, которая, выделившись и продав свои земли, останется безземельной, - обыкновенно был ответ: пойдем в батраки к соседнему землевладельцу. Однако этот мотив вовсе неруководящий; я не думаю, чтобы он действовал сильно, во всяком случае, чтобы он главным образом действовал в издании Указа 9 ноября. Эти мотивы бывали, может быть, у иных людей и в иных обществах, но они были мелки и преходящи; другие мотивы звучали более серьезно, более грозно: община стала рассматриваться, как очаг социализма, как очаг революции, как притон таких людей, которые не дорожат существующим строем, которые способны верить в коллективную собственность; в общине культивировалась, как говорил вчера докладчик, вера в пространство. Эти оттенки слышали мы в земельной комиссии, эти оттенки звучали вчера с кафедры Государственной Думы в речи Преосвященного Митрофана. В общине легко находили себе приют неблагонадежные элементы; община являлась тормозом к спокойствию; необходимость ее разрушения казалась благом для наступления успокоения, государство пытались основать на мелких земельных собственниках, видя в них консервативный оплот будущей России. В словах Председателя Совета Министров мы слышали об этих будущих крепких людях земли, на которых он полагает свое упование. Быть может, кроме того, были мотивы, особенно ввиду последних лет, ввиду остроты земельного вопроса и земельных беспорядков, о том, чтобы спутать титулы легальной собственности, чтобы собственниками были не только земледельцы, но и прочие элементы, которым важно также было удержать эту собственность в руках. Несомненно эти политические мотивы выражались неярко, выражались неопределенно, не находили себе полного отражения в документах, но они были; всякий из вас их знает, всякий должен с этим согласиться. Итак, таковы цели хозяйственные, и таковы, вкратце, - я не останавливаюсь подробно на них, - цели политические. Чего же, гг., чего мы можем ждать от осуществления этих целей? В действительности, достигнет ли Указ 9 ноября ценою тяжких жертв, ценою недоразумений и смут в деревне, ценою трудности его проведения, грозности вопроса создания безземельных, достигнет ли он тех благ, которые он поставил своею целью? Получим ли мы блага личной собственности? Превратится ли наш сыпучий песок и выпаханная земля в золото, зацветут ли сады на наших скалах? Успокоится ли наша русская земля, прекратятся ли народные беспорядки, образуется ли этот самый крепкитй хозяин земли? Сначала - цели хозяйственные. Указ 9 ноября полагает, что эти цели хозяйственные очень хорошо достигаются им. Что же он делает? Какую форму владения он создает? Он создает личную собственность. Какую, гг.? Он закрепляет в личную собственность полосы внутри общинной земли; внутри общинной земли мелкие десятки, сотни полос в разных направлениях будут закреплены за земледельцами; выдел их совершится потом, выдел их чрезвычайно затруднен будет потом, я скажу, но во всяком случае внутри общины вырастет такое бесконечное множество частных собственников. И если, гг., авторы Указа и все люди, думающие о судьбах нашего земледелия, борются с чересполосицей, то судите сами, какую массовую, какую страшную чересполосицу закрепляют они внутри общинной земли. Ведь нет выдела к одному месту, ведь нет земельного сдвига, возможности хозяйничать на одном месте. Бесконечные полосы личной собственности внутри общинного пространства - вот форма хозяйства. А дальше, с течением времени эти хозяева будут дробить участки по наследству, часть их продавать, количество хозяев будет увеличиваться, чересполосица будет расти. Можно ли при такой форме говорить, что это будет благо в смысле личного владения землей? Гг., у нас подворники не переделяли своих владений, у нас подворники владеют своей землей часто очень чересполосно. Что же, вы можете доказать, что у нас в том же самом районе, в той же самой губернии или уезде, на земле подворника выше урожай, чем у общинника? Что они, благосостоятельнее? Никаких цифровых данных, касающихся определенного района, я, по крайней мере, не знаю. Можно очень сомневаться, что эти данные, будь они статистические, верны. А с точки зрения защитников Указа 9 ноября казалось бы, что у подворников урожайность земли, продуктов земли больше и по качеству они выше в том же самом районе. Вот, гг., идеология личной собственности, которую, я повторяю, - и нисколько не противоречу, - я признаю стимулом огромной важности в этих соображениях. Позвольте вам отметить еще один факт: в каких условиях личная собственность на землю может создать для населения те блага, о которых мы говорили, в каких условиях русский землевладелец, даже при закрепленной в личную собственность земле, получит земли много, будет богат и страна будет спокойна. Идеология защитников собственности в этом направлении не идет далеко. Они рассматривают только один фактор: форму владения. Личный собственник - вот это благо, но в каких условиях эта форма владения живет, при каких обстоятельствах народ ею пользуется, в каких условиях политической жизни этот частный собственник обрабатывает свою землю - этого эти идеологи совершенно не касаются, а между тем, гг., в этой второй половине частных собственников, в этой второй половине соображений имеется очень много главного, принципиально важного, необходимого для осуществления хозяйственного блага, к которому стремятся авторы Указа 9 ноября. Гурко вполне определенно говорит: не богатство населения зависит от того или иного правопорядка, а правопорядок является следствием той или иной степени богатства. Вот верование. Мы о правопорядке не заботимся; мы только разовьем богатство; а при богатстве разовьется и правопорядок, иначе говоря, улучшать политический строй мы не можем, мы позаботимся о том, чтобы люди земли были богаче, а политический строй улучшится, когда разовьется богатство. Вот точка зрения такой идеологии. Так ли бывало в западных странах? Действительно ли они разбогатели раньше, а потом ввели у себя блага правопорядка и насаждения права? Так ли это было? Не было ли как раз наоборот во Франции, Германии и других странах, что они были нищими, голыми, что они бунтовали, делали революцию до того момента, пока не было правопорядка и что только проявление правопорядка, проявление строгих основ политической жизни создало им и богатство и мощь и силу, а тут думают как раз наоборот. Позвольте сказать, гг., тем кто очень увлекается Юнгом, тем, кто ссылается на него, и Гурко и Главноуправлявшему в прошлом году Земледелием и Землеустройством, позвольте вам сказать, что думал автор этой яркой картины о том, как песок превращается в золото и скалы - в цветущий сад; что думал он, что писал он о своих наблюдениях во Франции. Юнг, осматривая блестящее положение французского мелкого землевладения, между прочим, писал, что он не мог закрывать глаза на печальное состояние хозяйства в крупных владениях Франции. Он осматривал в окрестностях Боргезе владения Ларош-Фуко и герцога Бульопского, и вид их вызывал у него горькие разочарования. И так вот повсюду, как только наталкиваешься на владения крупного помещика, хотя бы даже и такого, достаток которого измеряется миллионами, можно быть уверенным, что встретишь пустыню. "О, если бы только один день", - восклицает этот же самый Юнг, - "я мог бы сделаться законодателем Франции, как бы затанцевали у меня эти самые господа". (Шум справа). Да, это говорит этот самый Юнг; дальше он говорит, что его приводит к этому, и как применить это к Англии. Нет большего общественного зла, как держать в своем владении необработанную землю, не возделывая ее лично и не давая ее обрабатывать другим. Бедняки умирают с голоду, имея перед глазами невозделанную землю, способную пропитать тысячи людей. Я считаю людьми мудрыми, свободными от предрассудков и здравомыслящими лишь тех, кто в подобных условиях берет землю для обработки. Я бы желал от всего сердца, чтобы у нас, в Англии, был издан закон, который придал насильственному образу действий французских крестьян в нашей стране вполне закономерный характер. Итак, гг., Юнг, наблюдая все это, Юнг, слова которого цитировали высокопоставленные авторы, этот Юнг приходил к заключению о необходимости законодательным путем принудительно отчудить частновладельческие земли, ибо он видел пустыри и во Франции и в Англии, ибо он видел рядом с ними голодных крестьян. Но, гг., перейдемте к той мысли, по которой необходимо благо личной собственности, которая доказывает, что у нас чрезвычайно как низка производительность земли в общине, что она никуда не годна. Сравните нашу производительность не общинников, а вообще всей страны, со странами западно-европейскими. Что вы заметите у наших владельцев? Много ли у них культурных хозяйств? Высока ли производительность их земли? Да, она значительно выше, чем у крестьян, но высока ли она по сравнению с Западом? Она ничтожна, гг., по сравнению с Западом. Она чрезвычайно низка, даже у наших землевладельцев, людей культурных, людей просвещенных, образованных, которые десятки лет наслаждаются благами личной собственности, велика ли производительность нашей промышленности? Разве может она сравниться с Западом, хотя она целиком в руках личных собственников? Таким образом, гг., личная собственность одна, как фактор владения, никогда сама по себе не сможет создать богатства. В том самом заседании, где Гурко цитировал слова Юнга, ему отвечал профессор Постников, который говорил, что эти слова Юнга имеют и обратную сторону. Он приводил следующее место историка Сисмонди о собственниках, владельцах великих участков земли в Савойе: невозможность добиться правосудия против могущественного соседа может зародить уныние в уме поселянина собственника. И вот, в стране, которая была возвращена под управление Сардинского короля, собственник в одинаковой степени с поденщиком влачит нищенское существование. Гг., вы не можете не обратить внимание на то, что в той стране, где нет главного рычага - приложения личного труда, где нет свободы лица, в той стране никогда вы не получите благ личной собственности; в этой стране, какие вы эксперименты не производите, но если вы второй части этих условий не исполните, если вы не освободите земледельца, если вы не создадите политических условий для него, вы не получите его обогащения, вы никогда не добьетесь того хозяйственного результата, который вам желателен, вы никогда не достигнете той цели, к которой вы желаете идти. А между тем, что мы наблюдаем? Идем ли мы по пути насаждения этого порядка? Все мы понимаем, гг., что в тот момент, когда говорят о том, чтобы избавить крестьян от опеки общины, говорят ли эти господа о том, чтобы избавить этих крестьян от опеки земских начальников? Ставит ли правительство во главу угла снятие опеки с крестьян, - или под видом земского начальника, или вновь создаваемых комиссаров, - или правительство по-прежнему считает невозможным раскрепощение административного строя общины. Ведь община, общество - понятие двоякое: община - понятие земельное, сельское общество - понятие административное. В тот момент, когда вы заботитесь о раскрепощении отдельного лица для частной собственности из опеки общины, опека административная общества, административная опека уклада жизни над крестьянами сохраняется, подчеркивается, защищается; она только изменяет форму, но живет по-прежнему. И вот, пока вы не проводите этих условий сразу одновременно, пока вы не придаете им одинакового значения, до тех пор, гг., никогда блага личной собственности не получите целиком; не получите потому, что сколько бы личной собственности и какая бы она ни была у отдельного лица, но раз он не свободен, то вы никогда не добьетесь ничего. Посудите сами, что происходит теперь. Нам говорят: культура, культура, культура. Совершенно верно, и мы это говорим да, культура, культура и культура. Возможна ли эта культура, мыслима ли эта культура в стране, в которой в деревню газету страшно послать, куда страшно послать агронома, где страшно брошюру прочесть? Где не позволяются публичные собеседования, где все, что связано с интеллигентной жизнью страны, страшно? Почему страшно? Вы сами понимаете почему: потому что над страной навис огромной важности земельный вопрос. И вот, гг., до тех пор, пока будет страшна культура, до тех пор, пока администрация боится этой культуры, до тех пор, пока всяческой стеной население от нее отгораживается, развернуть ее во всю ширь нельзя, до тех пор, пока все эти скрепы и сдержки считается необходимым сохранить совершенно, подумайте, в этих условиях, при отсутствии культуры, при сохранении опеки административной, когда же вы получите благо личной собственности, повышение хозяйственного севооборота, улучшение земледелия? Ведь это мечты, гг., и если это мечты добросовестные, слава Богу; это мечты, которые никогда не могут осуществиться, которые всегда наталкиваются на отсутствие культуры, на незнание, на стесненность, на приниженность, на бесправие. И в этом будет их вечное крушение, и страна никогда не разбогатеет, и вы никогда не получите этих крепких людей земли, до тех пор, пока они не будут крепкими и свободными людьми земли. (Рукоплескания слева). Гг., община и все, с нею связанное, разрушалась и на Западе, разрушалась давно, и эти опыты вам следовало бы иметь в виду. Что же вы думаете, в Германии община, начавшая разрушаться с середины XVIII в., разрушение которой к началу XIX в. сильно подвинулось вперед, что же вы думаете, что, при ужасных крестьянских войнах 1848 г., в XIX столетии они не были ведены крестьянскими собственниками, блага которых они не могли использовать, разве в это время не было крестьян без всякой общины? Это был голодный люд, и пока он - бесправный и голодный - он в какой вам угодно общине есть вечный материал для волнений. С этой точки зрения вы никогда не получите и второй цели вашего закона 9 ноября; вы никогда не достигните именно этой цели - успокоения, потому что успокоение может получаться только устранением социальных противоречий, только улучшением быта и права, которое неизбежно ведет за собой и благосостояние. Пока вы не получили улучшения права, до тех пор вы не получите улучшения быта, до тех пор вы не получите и правопорядка: это тесно связано, и те кто желает в данный момент насадить личную собственность для целей хозяйственных, для целей политических потерпят крушение и в том и в другом направлении. У нас, гг., за примерами недалеко ходить: в нашей Прибалтике, ведь там нет общины, но там есть тот элемент, который вырастет на Указе 9 ноября, - безземельный батрак; что же, там было тише, чем у нас в центре, или вы не знаете тех ужасов, которые там разыгрались? Мы нашими собственными примерами могли бы учиться тому, что исцеление этих язв, этих ужасных явлении народной жизни может быть ведено вовсе не тем путем, не только насаждением личной собственности, что есть целая масса других условий, не предусмотренных, не затронутых авторами Указа до сих пор. Эту личную собственность насадили спешно, в порядке ст.87, а все остальные условия созданы до сих пор? Где они? Где исполнение обещаний Манифеста 17 октября, третью годовщину которого лица, ему поклоняющиеся, боялись праздновать? (Рукоплескания слева). Спешность была ли в этом вопросе, приведены ли в исполнение его пожелания? Гг., в наших взглядах на течение дела по Указу 9 ноября, на возможность осложнений по этому поводу мы вовсе не так одиноки: мы можем найти в недалеком прошлом, в очень недалеком прошлом мнения лиц, которые со всем с нами согласны. Здесь присутствует представитель Министерства Внутренних Дел, который является горячим защитником Указа 9 ноября. Но раньше его издания, в заседании комитета о нуждах сельскохозяйственной промышленности в 1905 г. тот же уважаемый автор, солидный знаток крестьянского вопроса, говорил следующее: "Вовлечение надельных земель в свободный гражданский оборот повлекло бы за собою обезземеление, выброшение за борт массы крестьян, прочное устройство которых, при отсутствии у нас широко поставленной промышленности, было бы сейчас невозможным, и которые оказались бы как бы пущенными на ветер". Это, гг., слова Александра Ивановича Лыкошина, и эти слова глубоко верны. Если вы возьмете мнения местных людей об общине и об осторожном отношении к ней со стороны населения, вы можете найти ценные указания в прошлых материалах. Передо мной свод заключений губернских совещаний по вопросу, относящемуся к пересмотру законодательства о крестьянах. Здесь большинство губернских совещаний высказывалось в весьма осторожном смысле по этому поводу, и я позволю себе процитировать только одно мнение совещания той губернии, откуда я избран, той губернии, которая является губернией, пославшей нашего докладчика. Воронежское губернское совещание говорит следующее: "в Воронежской губернии необходимо сохранять общинное пользование, как наиболее удовлетворяющее население, которое никаких потребностей к переходу к подворной наследственной форме землевладения не выказывает. В доказательство такого явления, - говорит Воронежское совещание, нельзя не привести тот факт, что даже немцы-колонисты Остроградского у., оставив усадьбы, огороды, лесные участки и другие заимки в фамильное пользование, в полевых своих земельных наделах, установили общинное пользование". Вы, гг., можете найти в этих материалах массу чрезвычайно ценных указаний в этом же направлении, заявления о необходимости бережно относиться к этому вопросу. И так идет до 1904 г., почти до 1905 г. Что же случилось, гг., когда правительство шло по вполне определенному пути и долгие годы, когда оно не считало возможным нарушать институт или предпринимать какие-нибудь рискованные эксперименты, когда его представители творили об этом чрезвычайно определенно, что же случилось с тех пор? Ведь данные о том, что это вредно, что это опасно, данные об этом доходят до последних чисел января месяца. Я позволю себе процитировать еще несколько слов уважаемого Товарища Министра Внутренних Дел Лыкошина: "Выкупные участки, - говорил он 15 января 1905 г., по поводу применения 65 ст., - почти даже не обмежевывались, а оставались в общинном чересполосном владении; часто они при переделах переверстываются, так как они остаются неприкосновенными не в натуре, а лишь по размеру; в хозяйственном отношении это очень печально, а в случае перепродажи участков - очень опасно для общинников; далее возможно проникновение в самую сердцевину крестьянского надела посторонних лиц, может быть хищников. Самое право собственности при таком обмежевании участков какое-то странное: что же это, в самом деле, за собственник, который не может распорядиться по-своему участком, а должен подчиниться обязательному севообороту. Flurzwanq: общая пастьба скота - он не вправе строиться и огораживаться. По-моему, с настоящей личной собственностью такое положение вещей имеет мало общего и стремиться к увековечению его представляется, с хозяйственной точки зрения, нежелательным". Далее он говорит об отдельных хуторках: "Конечно, ввиду многих неблагоприятных условий - отсутствия воды, трудности обойтись без общего выпаса скота, сравнительно небольшого размера надельных участков, было бы несбыточной мечтой слишком рассчитывать на развитие у вас, при посредстве досрочного выкупа, хуторского хозяйства. Можно было бы поэтому дать отдельным домохозяевам, желающим выйти из общины, другой исход - обеспечить за ними право продать свою усадьбу, и полевой надел или сдать обществу за соответствующее вознаграждение, или передать в аренду до следующего передела". Так было в 1905 г. Что же случилось с тех пор, обводнилась ли наша земля, улучшились ли наши формы землевладения? Почему с тех пор возможен стал расцвет хуторского хозяйства, в котором так недавно еще сомневались? Нам говорили, докладчик особенно на этом останавливался, что именно хуторское хозяйство чрезвычайно так ценно и дало благие результаты на Западе. Я не буду отрицать, я и здесь попрошу вас только о вдумчивом и серьезном отношении к тому, что мы называем хуторским хозяйством и как оно развивалось на Западе и как иногда медленно оно развивалось. Я нахожу в статье А.А.Чупрова, которого здесь так часто вчера цитировал и многоуважаемый докладчик, описание по доктору Швееру хуторов Шеффау. Вот что он говорил: "хутора найдены были в чрезвычайном застое, коренной причиной застоя, по мнению Швеера, - хозяйственный консерватизм хуторян, хуторские поселения - прямые враги прогресса". Это пишет немец, поклонник личного владения. "Хуторяне на наших хуторах крепче, чем где-либо, держатся натурального хозяйства, и в связи с этим у них страх перед новшествами, перед введением явно выгодных технических усовершенствований. Наш хозяин привязан к рутине, он друг традиции; этот крайний хозяйственный консерватизм является прямым последст-виеми оторванности наших хуторов вообще от окружающего мира и замкнутостью отдельных хозяев, обусловленных хуторскими поселениями. Большая часть крестьян не имеет никакого представления о том, что творится за пределами его поселений; от отца к сыну и от сына к внуку переходят с землею приемы ее обработки. Сын ведет хозяйство так, как вел его отец, а внук никак не может взять в толк, почему следует хозяйничать иначе. Нашим крестьянам не хватает общения с людьми; принцип развития кооперации задерживается в хуторах". Итак, далеко не так скоро развивается и хуторская жизнь, и даже хутора медленно делают свое дело. Вот в той же статье вы найдете, что через 10 лет картина несколько изменилась, и эти хутора Шеффау значительно изменили свою физиономию и в настоящее время, а ведь, гг., 20 лет прошло с тех пор, они постепенно стали применять минеральные туки и стали улучшать ведение земельного хозяйства, но они не перешли к земельной кооперации, которая только одна в западно-европейских странах обусловила крупный успех и пышный расцвет мелкому крестьянскому землевладению. А затем, в другой статье того же Чупрова, я нахожу и следующее указание: "Факты сельскохозяйственной действительности, для сельского хуторского владения, делают задачу далеко не легкой. Бросим, напр., взгляд на карту географического распространения хуторов и деревень в Германии и мы без труда убедимся, что хуторские районы далеко не совпадают с областями высокого уровня землевладения. Хутор обнаруживает тяготение к местностям мало плодородным, слабо заселенным, к высоким горным долинам, где центр тяжести лежит, скорее, в скотоводстве; напротив, области с особенно плотным населением, с высокой интенсивной культурой, сплошь заняты деревнями, а не хуторами. По течению Рейна, вдоль Майна, повсюду на местах нагорных - расцвет земледелия, мы встречаем не однодворные хутора, а деревни. (Голоса: община, община). Да, там, где благодаря чересполосице, существует... принудительный севооборот....
Итак, гг., что же произошло, что изменилось, если хутора, которые так медленно, даже там во многих местах дают плохие результаты, зачем же нам говорят, - что ваши мероприятия, без разрушения общины, это все долго. Ведь если даже вы допустите наделение землей, ведь это не улучшит землю и все-таки протянется медленный процесс улучшения культуры. Да хутора эти будут еще больше задерживать ее при тех условиях, которые у нас есть. Если в Германии, с ее правопорядком, возможно такое явление, что хутора слишком медленно подчиняются улучшению культуры, сколько же лет нужно будет у нас? Нам говорят, гг.: следите вы, кто защищал общину, вникните в источник ее защиты, вспомните о том, в какую эпоху появились ограничения в этой области, кто издавал Указ 1906 г. Нам говорили здесь о гр. Толстом и его правопреемниках, нам выводили эту защиту общины из той реакции 80-х годов, которая смыла или исковеркала много лучших учреждений русской жизни. Нам говорили: даже с завязанными глазами скажите вы мне, кто эти люди, были ли это проводники начал 61 г. или это были люди, объятые реакцией 80-х годов; и даже с завязанными глазами, говорят, можно было сказать: нет, раз они это делали, их цель была реакция; их цель была коренная ломка того, что создала великая эпоха 60 гг. Вы помните, как красноречиво говорил докладчик: вспомните, когда это было? Когда это было? Это было тогда, когда ломались суды, незыблемый институт права, когда вводились всевозможные ограничения в крестьянских обществах, когда все течение русской жизни, область самоуправления затормозились. Вспомните, говорил он нам, когда это было? Я признаюсь, эта часть его заявления на меня больше всего подействовала. Я хотел вспомнить, действительно, когда это было? Да, это было в пору глубокой реакции 80 гг., когда под влиянием реакционных мечтаний изменялось законодательство или пытались остановить ход народной жизни. Результат? Результат - крушение этих реакционных замыслов, недостижение ими цели. Мы перешли к новому, тяжкому народному взрыву, гг.; мы пришли ко второй реакции. Ни для кого из вас не секрет, что если все это было тогда, то что же теперь? Позвольте остановить ваше внимание на отдельных фактах последних двух лет. Позвольте, как и докладчик, все время спрашивать: когда появился Указ 9 ноября? Когда он возник? Где мотивы его появления? В эпоху второй реакции. Тогда, в ту эпоху, верили, что все зло от разрушения общины и ради реакционных целей старались ее сохранить. Обманулись! Теперь верят, гг., под влиянием новых реакционных течений в то, что спасет нас разрушение общины. Когда же появился Указ 9 ноября? Гг., он появился после разгона первой Думы, он появился в эпоху культивирования военно-полевых судов; он, гг., появился в ту эпоху, когда неприкосновенность и незыблемость суда и несменяемость судей нарушались, когда самое святилище и сохранник закона, Сенат, приводился принудительно к толкованию и разъяснению законов, изменяющему их смысл... (Рукоплескания слева; звонок Председателя). Гг., когда же это было? (Голос справа: сейчас после Выборгского воззвания,). Это было в то время, когда вся русская жизнь затормозилась во всем, когда исполнение гражданских свобод и когда самый Манифест 17 октября были заподозрены в своих основаниях, когда начались мечтания об нарушении основных законов Российской Империи и когда, наконец, эти мечты осуществились; когда реакционные круги владельческого элемента мечтали о нарушении правопорядка и наконец добились его. Да, гг., Указ 9 ноября появился в то время, когда депутаты первой и второй Думы были уже под судом или привлекались к суду впоследствии. Указ 9 ноября защищался в то время уже, когда депутаты первой и второй Государственной Думы были уже под судом; он защищался с особенной страстностью; правительство настаивало на нем, делало из него вопрос существования Думы; в то время, когда постепенно, шаг за шагом, все шло назад, когда даже реформа земского самоуправления оттягивалась со дня на день. Да, гг., это было тогда, когда основы земской реформы взяты были назад и в 3-ю Думу еще не внесены; это было тогда, когда даже начала великого Манифеста о свободе совести и веротерпимости стали заподозренными и когда возможно стало поклонение новым миссионерским началам; это было тогда, когда суды совершенно пришли к полному подчинению их высших начальников, когда самый суд, его коренные основы были потрясены; это было тогда, когда на свободу защитного слова наложен запрет и защитники привлекались к суду за их речи... (Рукоплескания слева). Это было тогда, гг., когда Россия, разделенная на отдельные генерал-губернаторства, не в состоянии была осуществлять полноты власти из центра. Это было тогда, когда ужас и позор русской жизни - смертные казни изо дня в день. (Рукоплескания слева). Это было тогда, когда наступившая ужасная реакция, как удав, медленным кольцом охватила всю русскую жизнь, била отбой, когда помыслы о праздновании Манифеста 17 октября казались посягательством на новую культуру. Вот, гг., в каких условиях появился и защищается Указ 9 ноября. (Рукоплескания в центре и слева).

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. Объявляю перерыв.

ШИНГАРЕВ (Воронежская губерния). Позвольте, гг., продолжить после вольного и невольного перерыва мою речь. Я остановился на тех условиях общественных, при которых был издан Указ 9 ноября. Я охарактеризовал эти условия и должен сказать, что я пытался охарактеризовать их явлениями, объективно существующими. Я не хотел бы, чтобы кто-нибудь думал, что в данном очерке явлений я пытался кого-либо укорять, так по крайней мере поняли некоторые мою ссылку на празднование 17 октября. Я думаю, явления объективные, так как они существуют в нашей русской жизни, целиком характеризуют нашу современную реакцию, и в вопросах политических, и в вопросах национальных, и в вопросах народного образования мы идем вспять к тем самым 80-м годам, на которые ссылался докладчик по данному вопросу. И вот здесь я искал объяснение явлению, почему защищается и правительством и многими членами Государственной Думы этот Указ 9 ноября. Эта новая реакционная волна, выдвинувшая его на своем гребне, я думаю, так же потерпит крушение, как потерпели крушение проекты 80-х гг. с той же реакционной точкой зрения. Но я думаю, гг., что было бы очень жаль, если бы вместе с этим крушением, а оно, по-моему, неизбежно, сокрушились бы и те зерна истины, те крупные зерна истины, которые многие защитники Указа 9 ноября влагают в его содержание. Я именно думаю, что насаждение личной собственности и блага культуры и порядка настолько ценные сокровища, что чрезвычайно рискованно подвергать их неумелым экспериментам. Я думаю, что чрезвычайно рискованно делать их наспех, кое-как, впопыхах, пытаться провести хоть что-нибудь с тем, чтобы вместе с этим крушением не погибло и то основное зерно истины, которое содержится в институте личной собственности. Эти эксперименты могут надолго, очень надолго отбить охоту у крестьянского населения понимать то, что вы хотите провести Указом 9 ноября. Надо вам сказать, что ведь он возник - вы помните историю, как я излагал, - он возник в октябре 1906 г., возник под ярким давлением, под страстным, нетерпеливым желанием провести этот Указ, и его начало восходит до 1905 г., когда Гурко впервые заявил об этом в комитете о нуждах сельскохозяйственной промышленности. Тот же Гурко, в октябре 1906 г., за своей подписью, вносит этот проект в Совет Министров; затем он спешно проводится по ст.87. Я не желаю кого-либо укорять, я думаю, что поспешность вообще характеризует этого государственного деятеля, который в ту же эпоху с вопросом о народном продовольствии так же страшно поспешил и так же жестоко ошибся. Такую же поспешность вы видите в издании Указа по ст.87 в том же октябре 1906 г. Он, по-моему, очень запутал и осложнил разрешение этого вопроса. Он проводится в жизнь - я скажу об этом лишь несколько слов и думаю, что мои товарищи дополнят очень подробными данными это место моего сообщения и целым рядом наблюдений, - Указ проводится в жизнь очень тяжело. Вы знаете, что выдел в очень многих местах идет с понуждением; вы знаете, что общества не соглашаются с этим выделом; приходится выделять и укреплять в личную собственность отдельных домохозяев вопреки воле обществ властью земских начальников. Чрезвычайно трудно думать, что институт личной собственности насаждается у освобожденных крестьян административным принуждением. В этом источник отравы этого закона, и никогда ничто, исшедшее из принуждения, не может быть воспринято населением и сознательно им усвоено: всегда начнется отрицательное отношение именно в силу элемента принуждения. А между тем данными, собранными многими частными лицами, данными, опубликованными по 7 губерниям Дроздовым, указывается, что в Тамбовской губернии 85% выделяется и укрепляется земскими начальниками вопреки воле общества. В Рязанской губернии - 84%, в Тульской - 71, в Орловской - 68, в Курской - 51, в Калужской - 17%. В целом ряде центральных губерний, таким образом, огромное большинство выделяющихся выделяется вопреки обществу. Судите сами, какой психологический момент вносится в сельское общество между однообщественниками, которые против воли товарищей вышли; какой элемент раздора, смуты, вражды и столкновения внесен в крестьянский мир; какое страшное разлагающее, разъединяющее начало внесено в деревню. Здесь мы не раз от крестьян услышим, как обостряются отношения, какая вражда и злоба существует между той и другой группой населения. Так ли насаждают, гг., земледельческую культуру? Сравните, каким образом идет разграничение коммасации, раскрепощение чересполосицы в Германии? Медленным путем, осторожными мероприятиями. Нам же за два года действия Указа понадобилось наспех печь результаты, благие результаты с пылу, с жару, печь как блины, а между тем такая поспешность в серьезном громадном вопросе вредит самому существу дела, разрушает те разумные принципы, которые, несомненно, в нем содержатся. Позвольте, гг., обратить ваше внимание на то, что в применении этого Указа существует целая путаница. Если вы обратите внимание на Свод Законов и распоряжений по землеустройству, на ту солидную книжку, которая нам роздана, вы там найдете 44 циркуляра по этому поводу, 137 примечаний к статьям этого законопроекта. Вы узнаете с мест, что целый ряд тяжких недоразумений разыгрывается по этому поводу; вы знаете, гг., что даже организованы были заседания членов Канцелярии Второго Департамента Правительствующего Сената, под председательством Обер-Прокурора Тютрюмова, в марте месяце этого года 8, 13, 22, 28 числа; целый ряд заседаний, где в протоколах этих заседаний - они у меня в руках, я не буду подробно их цитировать - вы увидите, как трудно было объединять мнения деятелей правительствующего Сената. Для толкования этого Указа понадобился целый ряд заседаний: настолько полон он противоречий и недомолвок. Мы знаем, гг., что землеустроительный отдел внес проект о временных правилах в Совет Министров, что хотят в порядке Верховного управления, административным путем провести эти временные толкования Указа в целом ряде препятствий, которые он встретил. Вновь мимо Думы пройдет почти законодательное дело в расширении толкования этих статей - так трудно оказалось их применять. Гг., на местах дело доходит до очень серьезных и грозных явлений. На днях закончился первый судебный процесс по столкновению крестьян с администрацией на почве Указа 9 ноября. Дело идет о с.Подберезьи, Казанской губернии; там, гг., суд присудил к десяти годам каторги четырех крестьян, 12 оправдал, 19 - к 4 годам тюрьмы. Там, гг., разыгралась уже тяжелая драма на почве непонимания закона, неясности его, столкновения интересов отдельных членов с интересами общими. И вот, при таком запутанном применении Указа на местах, о чем подробно будут говорить другие, что же мы, собственно говоря, видим в самом Указе? Знаем ли мы, как он применяется, есть ли у нас данные, есть ли у нас об этом сведения? Гг., Указ действует два года - два года издан вне Думы, - вы осведомлены о его результатах, знаете ли вы точную цифру выделенных, приписанных, укрепленных в личную собственность по отдельным местам с принуждением, без принуждения, продавших свой надел? Знаете ли вы это, гг.? Были ли такие документы представлены в записке в комиссию? Нет, были частные сообщения, отдельные цифры, проверить которые трудно при устных сообщениях; систематического материала, сводки данных за эти два года, как он действует, не было перед комиссией, нет и у нас в настоящее время. Очень может быть, что данные частных лиц ошибочны, может быть, они не совсем соответствуют действительности; скажу больше - может быть, они во многих частях не совсем соответствуют действительности, Но что сделано для того, чтобы дать хорошие, нормальные данные? Данные, вы знаете, публикуются у нас и в "Правительственном Вестнике", и в сообщениях земского отдела. Эти данные, которые публикуются в грубых, валовых цифрах, наводят на большие сомнения... Но, спрашиваю вас, что же было сделано для того, чтобы представить точно проверенные данные, которыми мы могли бы пользоваться, за два года, когда жил и действовал Указ 9 ноября, что сделано для того, чтобы эти данные могли служить для нас руководством, чтобы мы могли критиковать, чтобы мы, как Фома неверный, вложили бы персты в эту больную рану русской жизни? Для этого не сделано почти ничего. И вот, гг., когда частные лица, и мы в том числе, предприняли опрос с мест, мы получили целый ряд указаний; я, правда, получил сравнительно мало ответов - 22, я не позволю себе затруднять ваше внимание подробным перечислением того материала, который я получил, это сделают другие мои товарищи, у которых имеется свой материал, из своих же ответов я позволю себе обратить ваше внимание только на одно явление - на продажу укрепленных в личную собственность участков. Вы знаете, гг., что почти все, и в том числе представитель Министерства внутренних дел, который еще в 1905 г. предвидел это, опасались продажи выделенных в собственность участков; вы знаете, что уходили из общины или стародушники, у которых земли больше, чем полагается по убыли семьи, и они пожелали урвать из общины, или уходили те, которые бросали общину, переселялись, или те, которые порвали с деревней давно, люди города, не ведущие своего хозяйства, которые хотят разорвать с деревней, продать свои участки, навсегда уйти и урвать часть денег, или уходили те, которые малосостоятельны, немощны, слабы, желающие получить сколько-нибудь денег, продав свои владения в силу нужды своим односельчанам и, получив гроши, навсегда, на вечное время и себя и свою семью обездолив, землей. Вот, гг., я интересовался вопросом о продаже надельной земли и этот вопрос ставил много раз в комиссии - всей массы данных не было представлено или представлены были данные неполные, - не раз указывал в комиссии, и здесь будет говорить мой товарищ, что такие скупки идут. Вот часть ответов, имеющихся у меня: Днепровский уезд Таврической губернии - случаи скупки наделов отдельными лицами наблюдаются весьма часто; вот , Козлов - выделенная земля, бывало, продавалась в Козловском уезде по 45 рублей за десятину, тогда как средняя цена этой земли не ниже 185 рублей за десятину; вот данные Вологодской губернии Вологодского уезда, где целый ряд случаев продажи приведен по цене ниже рыночной; вот данные Огорковской волости Грязовецкого уезда, где 4/2 десятины проданы за 200 рублей и цена во многих случаях падает до 50 рублей. Вот сведения об уездном съезде Челябинска, где 15-десятинный надел, 4 десятины пашни, 6 десятин леса, 2 десятины покоса проданы за 400 рублей. Я боюсь перечислять все остальные, здесь много таких ответов; в 12 ответах есть данные о продаже участков. Позвольте сказать только о Тверской губернии Кашинского уезда: здесь было два случая продажи. Продавали богатые и бедные, порвавшие связь с деревней. Известны случаи продажи по очень дешевой цене, 25 рублей за десятину. Гг., в том же Кашинском уезде было издано циркулярное спешное предложение губернатора в уездный съезд немедленно собрать и представить к 10 сентября сведения о продаже надельной земли, укрепленной в личную собственность. Положение тревожное: на местах чувствуется, что многие лица, укрепленные и выделенные не в целях землеустройства, а в целях ликвидации и продажи, навсегда обезземеливают себя. Нарастает грозный вопрос об этих обезземеленных, как с ними справится наша будущая Россия. А между тем на этот вопрос, самый больной вопрос, полный ответ по всем местам до сих пор еще не опубликован. Я был бы очень благодарен тому, кто разбил бы мои сомнения, кто доказал бы, что этих случаев продажи мало, что они только начинаются, но, гг., ведь только начинается за два года применение Указа, а что будет в будущем, а что будет в том будущем, когда масса лиц обезземелится, когда сельское частное хозяйство, не очень у нас хорошо обставленное и без большого капитала, не в состоянии будет поглотить обезземеленную массу? Что будет тогда? Куда денутся эти несчастные обезземеленные люди, когда в городах, совершенно переполненных у нас безработными, нет работы? Мне говорил докладчик, что промышленность разовьется. Гг., промышленность в России без нынешних рынков, в России, ослабленной невзгодами, в России без флота, без торговых рынков на стороне, при несчастном состоянии русских внутренних рынков, при нищете сельского населения, как тут может жить и развиваться промышленность? Гг., в Указе 9 ноября самое больное место - это его механическое однообразное применение на всей обширной площади Европейской России. Масса различных оттенков землевладения, все игнорируется им, все стрижется под одну гребенку, все различия, все невероятно сложные различия местной жизни, уклада, все идет насмарку, всех хотят выштамповать по одному образцу, и в этом я вижу его особо слабое место. Нельзя насильственно бумажным, законодательным путем регулировать хозяйственно-земельные отношения; они складываются долгим историческим путем, они складываются долгой культурой, они соответствуют культурно-правовой жизни государства, и здесь бумажное разрешение или чрезвычайно близоруко и безрезультатно, или очень опасно, раз желают применять его путем принуждения и силы. Говорят, что силы не хотят применять. Тот же самый Гурко осуждал применение силы очень резко. "Стремиться к насильственному проведению в этой области даже испытанных по своим благим последствиям в других странах порядков возможно лишь с крайней осмотрительностью". "Это есть святая святых, - говорил он в комитете о нуждах сельскохозяйственной промышленности, - святая святых всякого народа, в которую народ не допустит грубого вторжения и прикасаться к которой можно лишь с чрезвычайной осторожностью, бережливостью, с крайней постепенностью". То же самое подтверждал и Председатель Совета Министров. Он говорил во второй Думе, отвечая на речь нашего товарища, говорил, что "закон не призван учить крестьян, ни навязывать им какой-либо теории, хотя бы эти теории признавались законодателем совершенными, основательными и правильными. Пусть каждый устраивается по-своему, и тогда только мы поможем населению. Нельзя, таким образом, заявление, - сказал он, - со стороны партии народной свободы не приветствовать". Итак, руководители и родоначальники Указа не хотят применения силы, не хотят применения принуждения, не желают вторгаться во внутреннюю жизнь, святая святых, народа. Гг., а что делается на местах? А эти вечные понуждения земских начальников: торопитесь, выделяйте, укрепляйте. А эти увольнения земских начальников, где Указ идет медленно, а весь этот ряд мер: спешите скорее закрепить. Все то, что делается в этом вопросе, разве же это не грубое вторжение в святая святых народной души? Тот же Указ, гг., касается вопроса о семейной собственности; я буду здесь очень краток; я не буду ни защищать институт семейной собственности, ни его осуждать, я скажу, что он существует; он подкреплен длинным рядом решений не, только Правительствующего Сената, но и целым рядом почтенных исследований обычного права русской деревни. Передо мной, гг., труды редакционной комиссии по пересмотру законоположения о крестьянах, т.V. Здесь вы можете найти на каждой странице целый ряд указаний на солидных исследователей об институте семейной собственности и об обычном праве. Тут говорится о Пахмане; здесь упоминается о работе А.И.Лыкошина, о семейном праве - все говорит за то, что этот институт сжился с народной жизнью; он там имеется. Хорош он или дурен - вопрос другой; его трудно вырвать; к нему нужно прикасаться осторожно и бережливо. Что делает Указ? Он и на этот институт накладывает свою тяжелую руку; он его разрешает одним взмахом пера, объявляя, что владение землей, личное, семья не имеет права. Гг., те, которые знают деревню, те знают, как трудно там меняются взгляды и мысли. Отец выделил свой участок; продал его, завещал одному сыну, обездолив других, почему-нибудь спустил участок. Что вносит он в семью? Обездоленные дети, оставшиеся без земли, что скажут они отцу? Раз, гг., право личной собственности существует, случаи такие возможны. И вот обычное деревенское право, которое меняется медленно и долгим, сложным путем, вы хотите сразу, как гордиев узел, разрубить семейную собственность, и больше ничего. Смута внесена в деревню; смута внесена в сельское общество, и еще большая смута внедряется в самую семью, где отец идет против сына и сын пойдет против отца. Так сразу, быстро, вне законодательного учреждения, по Указу, изданному вне Думы, идти нельзя. Гг., я останавливаюсь в своей критике частей Указа 9 ноября; я перехожу к той заключительной части своей речи, которая касается всего Указа. Он уже действует; он уже захватил больной вопрос; он применяется. Я не могу сказать, что то, что он захватил, совершенно ненужно и это надо вычеркнуть; я не могу сказать, что надо оставить пустое место на нем, его отклонить. Нет, гг., вы знаете, что мы вовсе не желаем закреплять людей в общине, мы вовсе не желаем какого-нибудь нового принуждения; мы говорим: пускай, пускай идет этот выдел, пускай это делается, пускай община подвергается исторической эволюции; мы не желаем ни стеснять, ни разрушать; мы желаем предоставить народу, самому народу, разрешать этот вопрос на местах так, как он разрешался историей. Мы хотим, чтобы этот выдел был обставлен разумными мерами, закономерно, чтобы этот институт проводился не так, как горячие блины, а долгой, трудной, обдуманной законодательной работой. Поэтому мы высказываемся на основании всего моего предыдущего изложения за отмену Указа 9 ноября, изданного по ст.87, но немедленно же вносим - и это в докладе комиссии есть - свой проект, как эти выделы к раскрепощению крестьян следует вести. Поэтому не упрекайте нас, что мы будто бы желаем задержать развитие крестьян, что мы против личной собственности, против культурного хозяйства. Нет, гг., и те ораторы, те наши товарищи, которых вчера цитировал здесь почтенный докладчик - он большей частью цитировал наши авторитеты, - все они говорят за то, что культуру и раскрепощение мы все признаем, но мы признаем ее только планомерно, продуманно, не спешно, путем комкания; мы признаем, что все это таким путем должно быть проведено в жизнь. А вы, гг., можете ли дать ответ на это? Вы, такие ярые поклонники культуры? Можете ли вы дать ответ на то, что сделано до сих пор для сельскохозяйственной культуры в России за 45 лет? Со дня освобождения крестьян чем пользуется деревня? Много ли в ней культурных учреждений, много ли школ в ней, не стеснена ли в ней свобода слова и собраний, не стеснена ли всякая возможность обучения? (Шум.) Государственный бюджет давал гроши на народное образование, а в деревне свободную деятельность нашли только кабаки, не стесняемые ничем. Для культурного обучения деревни за 45 лет почти ничего не сделано. Итак, вот те основания, по которым Указ 9 ноября мы отвергаем и предлагаем Государственной Думе заняться медленной и ответственной работой создания на его место более продуманного и менее спешного закона. Докладчик не ограничился Указом. Он, как я вначале сказал, поплыл по безбрежному морю всего земельного вопроса, он говорил о всех проектах, подвергал их той или другой оценке, он пользовался мнением наших работников, наших товарищей, близких нам, даже по партийным взглядам лиц. Он целый ряд цитат взял из сочинений, работ тех людей, именами которых мы дорожим и которые, несмотря на весь свой авторитетный опыт, как раз пришли к тому заключению, которое он отрицал. Гг., я не хотел бы плыть по этому морю без конца. Я позволю себе остановить ваше внимание только на самых коротких чертах того, что он сказал, предоставляя другому времени и другим лицам сделать это более подробно. Не сказать я просто потому не могу, что следует отметить и эту часть речи докладчика. Он говорил: "Гг., ну что же вы делаете? Вы думаете, что у нас великий земельный простор, что у нас страшная вера в пространство? Всего 46000000 годных десятин к обработке на 44000000 душ". Вот главное основание, которое он приводил. "Что же вы сделаете? Вы распылите эту землю без пользы для кого бы то ни было". В цифрах нужно не только их массовое приведение. Действительно, не буду оспаривать этих цифр - и 44000000 душ мужского пола и 46000000 десятин свободной земли, но позвольте вас спросить, это мужское население всех обществ Европейской России, это все безземельные и малоземельные? Нет, гг., в статистике землевладения официального издания здесь вы найдете, на стр. 129, следующие данные: число дворов во всех этих губерниях Европейской России с лишком 12000000, число дворов, которые имеют меньше 5 десятин надела, от нуля до 5 десятин надела, - это число дворов немного меньше 3000000, а остальные дворы выше 5 десятин, достигают 6, 7, 8 и т.д. Таким образом, этот земельный простор 46000000 следует тогда, с точки зрения докладчика, делить не на 44000000 мужских душ, а, во всяком случае, на то население, которое соответствует главным образом безземельному и малоземельному крестьянству; ведь их надо наделить, им надо дополнить земельный надел, а тем, кто имеет свыше, тем, конечно, не так необходимо, а те, которые имеют много, те совсем не нуждаются. Следовательно, надо брать не все население, а только то население, соответствующее 3000000 дворов, которые должны быть признаны особенно нуждающимися. А что будет, если только их взять? При этих 2 миллионах дворов имеется в среднем, надо прийти к этому выводу, около 12, 13, 14 миллионов населения. Вот на это население и надо было бы делить 46000000 свободных земель, при этом оказалось бы, что на каждый двор при таком разделе получился бы излишек от 8 до 10 десятин, а следовательно, это уже не есть распыление земли; следовательно, нельзя применять такие цифровые нормы, такие крупные нормы, которые только затемняют вопрос, ибо главное зло России заключается вовсе не в том, чтобы установить всеобщее поравнение, несбыточное и неясное, а в том, чтобы страдальцев, нуждающихся безземельных и малоземельных, ради их интересов, ради интересов государственных, достаточно наделить. Вот в этом только вопрос; а когда мы к нему вернемся, мы увидим, что их наделы вовсе не будут так малы. Здесь, гг., цитировались почтенным докладчиком слова профессора Петражицкого, который в форме владения совершенно примыкает к существующим здесь взглядам, но который по поводу отчуждения произнес в первой Государственной Думе 11 мая следующие слова: "Я юрист не только по званию, но и по убеждениям и считаю необходимым уважение прав и исключение произвольного обращения с фактами, и во всяком элементарном учебнике гражданского права можно найти разъяснение, что неприкосновенность собственности не имеет вовсе смысла какой-то абсолютной неотъемлемости, а тот смысл, с которым мирится начало принудительного, отчуждения за справедливое вознаграждение, если того требует общественная или государственная польза". Дальше он говорит: "Это право в русском государстве применялось не раз, и в области главным образом аграрных отношений", устранение чересполосицы, превращение ее в хутора, комассация земель, устранение сервитута, выкуп личных аренд и чиншевиков - везде проводилась мысль о таком принудительном отчуждении. И мало того, в том же заседании другие указывали, что в 80-х годах в губерниях Царства Польского принудительное отчуждение даже без справедливой оценки государство властно проводило, не думая о незыблемости института, нарушая его на каждом шагу во имя определенной государственной цели, хотя совершенно, с моей точки зрения, неправильно понятой. И этот институт и в других государствах нередко проделывает такую же эволюцию. Вы знаете, что и в западных странах, где институт частной собственности блюдется очень свято и стоит очень крепко, недавно в соседней нам Германии прошел закон о возможности принудительного отчуждения тех же польских земель, и, по-видимому, те же политические цели. И в Англии раздаются голоса государственных людей о возможности принудительного отчуждения земель, земель, которые у частных владельцев запустели, не поддаются обработке, не обрабатываются. И там эти разговоры государственных людей никогда не говорят о том, что это незыблемое государственное право. Итак, гг., мы могли бы сказать, что в этом отношении вопрос вовсе не так ясен, как представлялось докладчику; что это не есть передача собственности от лица к лицу, чего он лично не допускал, что это есть институт государственный, во имя благ государственных. Те, которые возражали против этого в первой Думе, говорили, что это принудительное отчуждение, как им представлялось, не противоречит интересам помещиков. Это, гг., слова все того же В,И.Гурко, который сказал в этом памятном заседании: "Не думайте, гг., что выгоды землевладельцев я отстаиваю; наоборот, я того мнения, что если стать исключительно на точку зрения выгоды землевладельцев, то предложенная мера в том виде, как она изложена в записке 42 членов Государственной Думы, в высокой степени соответствует этим интересам владельцев". Действительно, что же предположено? Купить у землевладельцев землю по справедливой цене, но ведь этого мало, это то, что все они ныне желают сделать. Дальше он говорил, что опасность не в этом: наших землевладельцев приходится убеждать не в необходимости расстаться с этой землей, а в том, что их патриотический долг состоит в сохранении хотя бы части их земельных владений, не взирая на тяжелые условия. Итак, верно это или неверно, искренно или неискренно, но тогдашние противники этих заявлений говорили о том, что интересам владельцев это не противоречит. Гг., если это не противоречит и интересам крестьян - а в этом я не думаю, чтобы кто-нибудь сомневался...

МАРКОВ 2 (Курская губерния, с места). Я сомневаюсь.

ШИНГАРЕВ. ...если, по словам Гурко, это не противоречит интересам владельцев, то кому же это противоречит, чьи интересы затрагивает?
Итак, если вы говорите с точки зрения государства, то самая великая опасность для государства - неустройство его социальных отношений. В этом таится грозная опасность, в этом таится настолько громадная опасность, что некоторые придумывают даже спасательное иноземное вмешательство, чтобы не дать разрешения этого вопроса; некоторым кажется, можно этой сдержкой задержать этот процесс. Гг., когда в таких вопросах приходится мечтать о чужестранцах, я не думаю, чтобы интересы государства здесь стояли крепко. Я думаю, что именно интересы государства требуют разрешения вопроса аграрного в том смысле, как мы думаем; рано или поздно, гг., тяжелыми условиями или постепенной, медленной эволюцией к этому мы придем, от этого вопроса, гг., нам не отвертеться. (Рукоплескания слева.)

ПРЕДСЕДАТЕЛЬ. По поручению г. Министра Внутренних Дел товарищ министра Внутренних Дел желает дать разъяснения.

Товарищ министра внутренних дел А.И.ЛЫКОШИН.
Господа, я вовсе не собираюсь представлять возражения на все то, что здесь было высказано: это, конечно, взяло бы слишком много времени; но есть некоторые вопросы, оставить которые без разъяснения, мне кажется, было бы нежелательно. Первый из этих вопросов - это вопрос о том, почему Указ 9 ноября был издан по ст.87 Осн. Зак. в виде закона временного, в виде меры, не терпящей отлагательства. С этим вопросом говорившие здесь, мне кажется, разделались довольно легко, понимая, по-видимому, и его так, что связь Указа 9 ноября с прекращением выкупной операции и связь этого Указа с необходимостью -сделать возможным применение ст.12 Об. Пол. есть как бы только некоторое формальное основание, и больше ничего. Вот я думаю, что это не так. Вполне прав, по-моему, докладчик земельной комиссии, который вчера настаивал твердо на том, что и правительство, и земельная комиссия понимают Указ 9 ноября как необходимое развитие ст.12 Общего Положения. В самом деле, гг., ведь речь идет не о каких-либо формальностях, а о гражданских правах, и гражданских правах всего крестьянского населения. Действительно, если закон прямо и категорично говорит, что после окончания выкупной операции каждый крестьянин имеет право требовать выдела себе из общественной земли соответственной доли, то, спрашивается, каким образом можно по прекращении выкупной операции лишить крестьян этого права? Я думаю, что если бы даже не был издан Указ 9 ноября, то уже одни действующие узаконения прямо давали бы каждому крестьянину право требовать выдела соответственной доли из общественной земли. Я не буду вас утруждать чтением статей закона, но напомню вам хотя бы ст.113 Пол. Выкуп., которая была включена в последнее издание особого приложения к IX т. на основании закона 1893 г. о так называемой неотчуждаемости крестьянских земель. Эта статья устанавливает воспрещение выдела без согласия общества лишь, как прямо сказано в этой статье, до уплаты выкупной ссуды, после же уплаты выкупной ссуды, как опять-таки прямо сказано в ст.106, каждый член общества вправе требовать выдела ему соответственной доли общественной земли. Я спрашиваю вас, гг., на каком основании и руководствуясь каким чувством справедливости можно было бы отказать крестьянам в осуществлении такого права, которое было предоставлено им еще в 61 г. и которое, как можно думать, едва ли осталось им неизвестно? Вы все с мест, гг., и вы отлично знаете, что у крестьян, может быть, и в несколько смутной форме, так как это не присяжные юристы, но, несомненно, было связано с представлением выкупной операции и представление о том, что, когда эта операция кончится, права крестьян на надельные земли в каком-то отношении увеличатся, что крестьяне станут как-то более собственниками, чем они были до выкупной операции. Это смутное сознание совершенно правильно было основано на смысле действующих законов. И вот правительство внесло соответствующие нынешнему Указу 9 ноября постановления в составе проекта о крестьянском землевладении на рассмотрение второй Государственной Думы, именно желая избежать разрешения столь важного вопроса в виде какой-нибудь временной меры. Положение о крестьянском землевладении, как вам известно, гг., второй Государственной Думой рассмотрено не было, а наступило между тем время, когда выкупные платежи должны были прекратиться - это было 1 января 1907 г. Что же оставалось делать? Мне кажется, в интересах не только справедливости, но прямо в интересах общегосударственных нельзя было допустить и минуты такого положения, чтобы многомиллионное крестьянское население получило право, которое осуществить оно не имело бы возможности. Вот та причина, которая сделала эту меру действительно вполне подходящею под понятие ст.87 Осн. Зак., неотложной, не терпящей отсрочки, и 9 ноября 1906 г. этот Указ был издан. Здесь проводили параллель между Указом 9 ноября и соответствующими постановлениями Положений 61 г. Указывалось, что Указ 9 ноября не есть развитие, а есть полное отклонение, нечто совершенно новое сравнительно с теми статьями или, вернее говоря, с той ст.12 Общ. Пол., развитием которой он является. Я думаю, что в этом есть некоторая, и может быть значительная, доля преувеличения. Здесь, собственно, очень кратко нам было сказано, что в Указе идет речь о совершенно другом, что ст.12 Общ. Пол. говорит о выделе в частную собственность, причем само слово "выдел" указывает на выдел участка к одному месту, а Указ 9 ноября устанавливает укрепление чересполосных участков в личную собственность. Хотя предположение это представлялось столь бесспорным, что в подтверждение его не было приведено каких-нибудь особенных аргументов, но должен сказать, что оно вовсе не столь бесспорно. Как совершенно справедливо было указано докладчиком земельной комиссии, ст.12 нельзя рассматривать как статью, выхваченную из всего положения крестьянского 1861 г., а нужно рассматривать в связи с остальными статьями, и в этом отношении наибольшая связь соединяет ее со ст.165 Пол. Выкуп. Что же гласит эта статья 165? Она именно говорит о выделе и в то же время допускает оставление выделяемых участков в прежнем чересполосном владении. И, как вы знаете, гг., на практике именно этот выдел в личную собственность без отвода к одному месту, выдел, основанный и допускаемый по ст.165 Пол. Выкуп, именно этот выдел привился, и участков, выделенных к одному месту по ст.165, имеется весьма мало. Тем не менее участки, досрочно выкупленные, но оставшиеся в чересполосности, считаются юридически выделенными из общинного владения. Нельзя, следовательно, говорить, что выдел в личную собственность обязательно предполагает по положениям 1861 г. отвод к одним местам. При том должен заметить, что процедура по ст.165 происходила еще гораздо менее льготно для общества, потому что в противоположность Указу 9 ноября, который для укрепления в личную собственность требует запрашивать раньше общество и лишь при отказе общества предоставляет домохозяевам укрепляться по постановлению власти, ст.165 предоставляет каждому домохозяину внести соответствующий выкупной платеж в казначейство, получить квитанцию и затем, не спрашивая общества, считаться уже личным собственником чересполосного участка. Таким образом, говорить о том, что Указ 9 ноября вполне расходится с положениями 19 февраля, вводить нечто совершенно новое и неизвестное, едва ли основательно. Затем, точно так же указывается на существенное отличие ст.12 от Указа 9 ноября, заключающееся в том, что обществу предоставляется, так сказать, откупиться в тех случаях, когда выдел представляется невозможным или неудобным. Я думаю, для каждого, кто прочтет эту статью, совершенно ясно, что неудобство или невозможность может относиться только к тем случаям, когда выдел производится в натуре, когда, действительно, могут возникать самые разнообразные неудобства и даже невозможность для общества произвести такой выдел. Но именно в этих-то случаях Указ 9 ноября в полной мере сохраняет право общества взамен выдела в натуре дать денежное вознаграждение выделяющемуся. О каких же неудобствах, о какой же невозможности может идти речь в тех случаях, когда требуется закрепление участка, которого отводить не нужно, закрепление тех самых чресполосных участков, которые остаются во владении выделяющегося? Никаких неудобств тут быть не может, и очень понятно, что Указ 9 ноября о них не упоминает и что эти участки как они впредь, до издания закона 1893 г., по ст.165 зачислялись за выделяющимися без всякого права общества заменять денежным вознаграждением такое закрепление в личную собственность, так по Указу 9 ноября особого разрешения вопроса о неудобстве и невозможности не требуют.Затем, здесь возбуждался вопрос, и я понимаю, вполне интересующий всех членов Государственной Думы, вопрос о цифровых данных, которые освещали бы проведение Указа 9 ноября в жизнь. Я должен сказать, гг., что относительно цифровых данных правительство находится в несколько странном положении. Когда представляются данные - нам говорят, что они неверны, когда они не представляются - нам говорят, что мы их скрываем. Напр., здесь шла речь об упомянутом в объяснительной записке к представлению по Указу 9 ноября проценте обществ, которые переделялись и не переделялись. Для установления этого процента правительство запросило местные учреждения. Полученные сведения были включены в объяснительную записку. Сведения эти, может быть, и не вполне точны, но более обстоятельных сведений в то время не было. А между тем это ставится в упрек. Вообще, нужно сказать, число земельных обществ в России никакая статистика точно определить не может, потому что под земельными обществами понимаются самые различные общества. Одни под земельными обществами разумеют общества, которые фактически владеют землей отдельно, другие - такие общества, которые владеют по одному общему акту землеустройства, хотя фактически их владения отдельны. Поэтому если данные земельной статистики, обнародованные уже позднее в 1907 г., не вполне согласуются со сведениями, собранными ad hoc местными учреждениями, то я думаю, что это различие объясняется только лишь неясностью и неопределенностью самого понятия земельного общества. Число переделяющихся и непеределяющихся обществ могло бы быть установлено лишь путем кропотливого исследования. Некоторые исследователи к этому способу и прибегали. Один из признаков непеределяющихся обществ есть, напр., распределение земли по ревизским душам 1858 г. Там же, где есть другая разверстка, напр., по наличным душам, по тяглам, там, несомненно, после освобождения крестьян были общие переделы. Между тем разверстка по ревизским душам вообще чрезвычайно у нас распространена. Сейчас я не могу вывести общего процента, но могу засвидетельствовать, что этот процент весьма значителен. Теперь возвращаюсь к цифрам более жгучим, если хотите, это - цифры применения Указа 9 ноября. Техника по собиранию этих сведений была такова. Собственно говоря, Указ 9 ноября начал применяться года полтора тому назад, потому что, пока он дошел на места, пока не освоилось с ним крестьянское население и крестьянские учреждения, прошло несколько месяцев, в течение коих этот Указ почти не применялся. Но затем началось его применение, и с этого момента Министерство внутренних дел, конечно, должно было знать, каким же образом это применение идет. И вот мы каждый месяц требуем, чтобы нам доставляли ведомости о ходе этих дел. Для составления этих ежемесячных ведомостей сведения собираются волостными правлениями, земскими начальниками, уездными съездами, а затем группируются у губернаторов, которые и сообщают непосредственно в Земский Отдел Министерства внутренних дел. Ввиду интереса, который эти сведения представляют для общества, мы обыкновенно сведения эти по получении печатали в органе нашем, в "Известиях Земского Отдела", откуда они иногда перепечатывались в "Правительственном Вестнике". Затем для большей проверки этих сведений мы установили, наряду с ежемесячными ведомостями, еще другой способ собирания сведений. Каждые три месяца примерно мы требуем телеграфным путем сведения от губернаторов о числе таких укреплений, которые утверждены уездными съездами. Эти сведения уже дают числа точные, потому что получаются от того учреждения, которое утверждает постановления. И если здесь могут иногда выйти какие-нибудь несоответствия, то разве в виде ошибки в сроке, вместо 1 августа некоторые представят, напр., по 28 июля, а другие по 3 августа, но этих ошибок нельзя предотвратить. Затем, для того чтобы ежемесячные сведения и те, которые мы получали за три месяца, были более точны, мы, когда замечали что-либо неточное или по существу возбуждающее сомнение, делали поверку отдельными запросами, причем оказывалось, что иногда бывали неточности. Эти неточности заключались, напр., в том, что под выделы по Указу 9 ноября некоторые учреждения помещали и выделы, добровольным порядком происходящие, то есть через землеустроительные комиссии, а не через уездные съезды. Некоторые помещали разверстания обществами чересполосных владений на отрубные участки. И вот когда такая неточность выяснялась, то в последующих сведениях получалось меньше выделов, чем в первоначальных. Это, может быть, было излишней добросовестностью, но думаю, что для дела это было не только не вредно, но полезно, потому что таким образом мы имели возможность позднейшие сведения получать в более точном виде, чем получали сведения раньше. Затем, объяснив способ получения этих сведений и отчасти причину их неточности, я позволю себе сообщить и те окончательные данные, которые мы имеем по 1 августа этого года, то есть сведения, которые мы получили телеграфным путем. В ближайшем будущем я буду иметь возможность сообщить более подробные сведения до 15 октября, так как они запрошены и должны скоро поступить. По 1 августа было укреплено уездными съездами домохозяев 300000 с небольшим на пространстве 2300000 десятин. При этом, как видно уже из соответствующих ежемесячных ведомостей, по постановлениям земских начальников было укреплено свыше 50%. Это те сведения, которые были получены об укреплениях, уже состоявшихся. Затем, имеются сведения по 1 сентября этого года об укреплениях, не дошедших еще до съездов. Из этих сведений вы усмотрите, что действительно движение к укреплению принимает довольно большие размеры. Оказывается, что собственно к 1 сентября заявлений об укреплении подано уже свыше 700000.
Следовательно, в то время как к 1 августа было только 300000 укреплений по постановлениям уездных съездов, число заявлений к 1 сентября достигало уже 700000. Отсюда, гг., вы, между прочим, поймете, почему Министерство внутренних дел считало своим долгом требовать от подведомственных ему крестьянских учреждений усиленной деятельности по применению Указа 9 ноября. Требование это началось с того момента, когда оказалось, еще летом прошлого года, что на несколько десятков тысяч заявлений и постановлений уездных съездов сделано всего несколько сот, то есть, другими словами, оказывалось, что заявления, делаемые крестьянами, оставались без движения. Это положение совершенно недопустимо. Раз закон предоставляет населению известные права и население желает эти права осуществить, то несомненно, что подлежащие правительственные органы должны исполнять свою обязанность и облекать в законную форму и давать законное направление тем хозяйствам, тем заявлениям, которые со стороны отдельных крестьян последовали. Вот почему Министерством внутренних дел принимались меры к тому, чтобы разъяснить закон крестьянским учреждениям путем ознакомления их с новым делом и воспользоваться теми ревизиями крестьянских учреждений, которые производятся, чтобы чины Министерства во время ревизий разъясняли способы применения этого закона; такая деятельность Министерства Внутренних Дел необходима, и она, несомненно, будет продолжаться в той мере, в какой личный состав наших учреждений это позволяет. Между прочим указывалось на то, что закон этот вводится какими-то особыми понудительными мерами, и т.д. При этом говорилось, что соответствующие сведения будут впоследствии сообщены некоторыми членами Думы. Тогда и я буду иметь возможность дать соответствующие объяснения, здесь же могу указать только, что нужно различать два вида принуждения, то есть идет ли речь о том, что принуждают людей укрепляться, или идет речь о том, чтобы понуждать правительственные органы исполнять те просьбы и ходатайства, которые поступают. Ни от наших ревизоров, ни в тех многочисленных жалобах по разным просьбам и предметам, которые мы получаем, не встречается указаний на то, чтобы были какие-либо понуждения крестьян укрепляться, но если бы на необъятном пространстве Российской Империи такие случаи и были, а это всегда возможно, то к таким случаям Министерство внутренних дел отнюдь одобрительно не отнесется, во-первых, потому, что это было бы нарушение прав и нарушение закона, а также и потому, что Министерство внутренних дел обязано заботиться о надлежащем применении этого закона. Между тем какое-либо понуждение тех, кому закон предоставляет право укрепляться, к осуществлению этого права шло бы, разумеется, вразрез с целями закона и лишь препятствовало бы его применению. Уже раз мы в области статистики, то позвольте вам сообщить сведения о скупке укрепленных наделов. Сведения эти были запрошены нами от местных губернаторов, а потом и от нотариусов, теперь сведения от губернаторов уже получены. Они гласят, что число домохозяев, продавших до 1 августа укрепленные участки, равняется 15741, а число покупщиков - 12260. Я думаю, что сопоставление этих обеих цифр, тот факт, что число покупщиков лишь немногим менее числа продавцов, сами по себе уже говорят в пользу того, что тут не происходит сильного сосредоточения наделов. Затем запросили мы, между прочим, и сведения о том, с какими целями производятся эти покупки. Ответ был, что в значительном большинстве случаев покупки производятся хозяевами, которые остаются на месте. Продажа участков производится нередко в связи с переселением или в связи с производящейся в широких размерах продажей крестьянам земли из земель казенных и банковских, причем покупщикам таких земель от банка и от казны ставится в условие предварительно вполне или в части ликвидировать свои наделы...