Андрей Иванович Шингарёв родился 18 (30) августа 1869 г. на хуторе в 3-х километрах от села Борового на реке Боровице (левый приток реки Воронеж), в сторону села Савицкого Воронежского уезда Воронежской губернии. С 1877 г. семья поселилась в Воронеже.
В 1888 г. был куплен земельный участок в селе /Грачевка/ на реке Байгоре.
В архивах 1911 г. отмечено: в приходе одна деревня Гудовка (Грачевка, в одной версте от церкви). Хуторов пять: Знаменка (генерал-лейтенанта Якубовича, в двух верстах от церкви), умершаго священника Зорина (в 1½ верстах), крестьянина Никиты Дробышева (в 1½ верстах), генерал-майора Ганина (в 1 версте) и Воронежского мещанина Ивана Шингарева. Все хутора мелкие, не более 200 десятин. (сайт - rustemple.narod.ru)
/Карта Воронежской губернии на конец XIX века/ /Карта Воронежского уезда/


Андрей был самым старшим в семье, состоявшей из шести детей; трех дочерей – Александры, Анны, Софьи и двух его братьев Михаила и Николая.
Отцом Андрея Ивановича был Иван Андреевич Шингарёв. Он «обладал здоровым практическим умом, который так отличает всех даровитых людей, вышедших из народной среды» (Хрущев А. Андрей Иванович Шингарёв и его жизнь и деятельность. - М., 1918. С.7). Тогда еще его отец был липецким мещанином, вскоре вошедшим в купеческое сословие.
Мать – Зинаида Никаноровна (урожд. Петрулина), (21 октября 1845 - ?), происходила из дворянского рода Воронеж. губ. (2 часть род. книги воронежского дворянства, внесены в 1860 г. 26 января - Документ /1 стр., 2 стр./). Ее отец Никанор Васильевич Петрулин (21 июля 1812, Валуйки -?) - внук надворного советника, помещика Валуйского (д. Насоново, 1793) и Старобельского уездов В. В. Петрулина, помещик Старобельского (село "Мыс Доброй Надежды" (Пугачевка) при реке Лозная) узда, коллежский регистратор.


В 10 лет Андрей стал учеником Воронежского реального училища, которое окончил в 1885/6 году.
И в 1887 г., за один год подготовившись в гимназии в Ельце к вступительным экзаменам, он поступает в Московский университет на физико-математический факультет по естественному отделению.
Андрей Иванович окончил естественное отделение в 1891 году, а в 1894 году – курс медицинского факультета Московского университета.
По окончании курса и летней работы в Усманском уездном земстве Тамбовской губернии (на небольшом хуторе, принадлежавшем отцу), он едет в Петербург на повторительные курсы для врачей по хирургии и глазным болезням. Затем насколько месяцев работает в качестве запасного земского врача в Землянском узде, Воронежской губернии.

В 1895 году он женится на Ефросинии Максимовне Кулажко. Они были знакомы еще со студенческих лет. Ефросиния Максимовна «была человеком, вполне разделявшим все взгляды Андрея Ивановича, на протяжении всей своей жизни она была верным спутником и другом» (Хрущев А. Андрей Иванович Шингарёв и его жизнь и деятельность. - С.17).

Закончив обучение, он пишет А. Г. Хрущеву: «От Вас я жду выбора для меня места в узде, ибо с женитьбой ничто не изменится, но становится еще более прочным. Фроня хочет быть учительницей в земской школе. У меня так много хороших планов о нашей работе и так много надежд на нее, что я не хочу говорить об этом кратко...»(С.-Петербург, 11.3.1895 г.).

С 1895 по 1907 годы Андрей Иванович - земский врач в Воронежской губернии. Местом его работы становится Землянский уезд, Воронежской губернии, село Малая Верейка.
"Для начала он поручает мнe купить ему хату в нашей деревне, хата-изба была куплена ему за 60 рублей. Он въезжает туда вместе с женой и открывает там прием больных с платой по 5 к. с каждого на свое прожитие, а бедных и совсем бесплатно. Лекарство дает местное земство, вся остальная работа лежит на А. И.: он разливает лекарства, делает порошки, принимает больных, днем и ночью" – пишет его друг с юношеских лет А. Хрущев (Хрущев А. Андрей Иванович Шингарёв и его жизнь и деятельность. - С.18).

В виду огромной пользы его деятельности, в его распоряжение было предоставлено 600 рублей в год для найма помещения для больных и амбулатории (воронежцы одними из первых стали создавать межуездные врачебные участки с больницей, которые охватывали глухие села 2–3 уездов).
С 1897 г. Шингарёв заведует небольшой земской больницей в с. Большая Верейка Землянского уезда.

Шингарёв становится вдохновителем всех прогрессивных течений в земстве. Он исследует санитарные условия жизни, изучает крестьянский бюджет и земские финансы.
Результатом первых лет напряженной работы стала книга Андрея Ивановича «Вымирающая деревня», вышедшая в 1901 году.
В ней дан глубокий анализ социально-экономических условий жизни российского крестьянства.
Конкретными неутешительными цифрами Шингарёв подтвердил давно известное бедственное положение крестьян: голодовки, бедность, высокий уровень смертности (особенно детской) и заболеваемости заразными болезнями, невежество, малоземелье и безземелье.
«Вымирающая деревня» стала определенной вехой в развитии земского либерального и умеренно-народнического движений и формировании сочувствующего им общественного мнения.

С 1895-1900 гг. Андрей Иванович гласный Усманского уезда, с того же 1895 г. вплоть до 1901 он избирается губернским гласным Тамбовского губернского земского собрания.
С 1900 г. он работает в Санитарном отделении губернской управы, врачом межуездных участков губернского земства (Гнездиловский). С 1903 г. заведует губернским Санитарным отделением Воронежской губернии.
С 1904 г. - преподаватель женской фельдшерской школы. Председатель секций эпидемиологической и статистической в местном Отделении русского общества охраны народного здоровья. Член правления Общества взаимного вспоможения служащим и служившим в земских и городских учреждениях.
Шингарёв был избран членом Комитета о нуждах сельскохозяйственной промышленности (1902), Воронежского общества врачей, Всероссийского общества русских врачей в память Н.И. Пирогова.

Еще будучи земским врачом, Андрей Иванович много сил отдал устройству яслей-приютов для детей в деревнях во время летней рабочей поры, и написанная им популярная брошюра (Шингарёв А. И. Ясли-приюты для детей в деревнях во время летней рабочей поры. - М.: Комис. по распространению гигиенич. знаний в народе, 1906 г.) очень способствовала распространению этих яслей по целому ряду селений Воронежской губернии.
С 1909 г. - он член Всероссийского общества содействия начальному народному образованию.

Вернувшись из села в Воронеж, Шингарёв с семьей живет не в родительском доме, а снимает квартиру в доме близкого знакомого, члена и секретаря Губернского статистического комитета С. П. Буренина (ныне ул. Освобождения труда).

С 1903 по 1906 гг. Шингарёв работает редактором ежемесячного журнала Воронежского губернского земства - «Врачебно-санитарная хроника Воронежской губернии», который начал выходить еще в 1897 году и прекратил свое существование в 1918 году. Здесь он публикует «Очерки холерной эпидемии 1892 г. в губернии», «Заболеваемость Воронежской гy6epнии 1898—1903 гг.», «Малярия в Воронежской губернии» и ряд других санитарно-статистических работ.


С 1905 г. А. И. Шингарёв член Конституционно-демократической партии, или "партии кадетов", как ее называли в политическом обиходе, руководитель её Воронежского комитета.
В 1906 г. Андрей Иванович избирается председателем воронежского губернского комитета кадетской партии и становится ведущим кандидатом партии кадетов от города Воронежа на предстоящих выборах в I Государственную Думу.
Шингарёв участвует в целом ряде митингов и собраний в Воронеже, разъясняет «массам» положения манифеста 17 октября.
С 1905 – 1907 гг. он еще и редактор газеты «Воронежское слово», его статьи иногда публикуются в газете «Речь» и либеральном издании «Русские ведомости», в журнале «Русская мысль».

Еще в студенческие годы, в Воронеже, в тесном кругу друзей, Андрей Иванович Шингарёв и Ефросиния Максимовна Кулажко, гадали в ночь под Рождество, кто кем будет, и А. И. вынул свой жребий, написанный рукою его будущей невесты – «будет первым депутатом русского парламента». Это было в 1893 году.

«И вот предсказание сбылось. А. И. нашел свою судьбу и вошел народным избранником во II Государственную Думу и с тех пор на протяжении 10 лет во всe Думы – вторую, третью и четвертую А. И. избирается неизменным – депутатом» (Хрущев А. Андрей Иванович Шингарёв и его жизнь и деятельность. - С.39).

Но в I Государственной Думе ему поработать не пришлось: по решению ЦК партии он снял на выборах, свою кандидатуру.
После роспуска I Думы и отстранения от должности заведующего Санитарным бюро, А. И. Шингарёв избирается депутатом II Государственной Думы.

«... Ты конечно уже знаешь ужасную и безумную попытку сверху. – Дума разогнана. Это обстоятельство ... заставит много работать. Сейчас депутатов еще никого нет. Ждем известий из центра и пока, при полной неопределенности положения вынуждены лишь подготовляться ко всевозможным случайностям. Что ждет нас – нелепости и безобразия реакции, чтобы задушить всё, или попытки ... «сердечного попечения» с целью в новой Думе подготовить почву для сближения – кто угадает теперь. Одно для меня несомненно – в будущем и может быть близком – жертвы, жертвы и жертвы...
Вчера возвратился из Бобровского уезда, где был у Колюбакина. ...
Видел много пепелищ. Ужасно зрелище погромленных помещиков. Злоба и месть затуманили им головы. Открыто толкуют о поджогах сел, в отместку за погромы. Говорят, что вся Пчелиновка (200 дворов) сгорела именно от поджога местного владельца; и несчастные обезумевшие люди не видят, что вызывают уже не поджоги, а Пугачевщину. ...
– В городе начинаются аресты среди рабочих. Все затихло, но страшно грядущей бури. ...» (фрагмент из письма от 11.7.1906, Воронеж)


В 1907 году А. И. Шингарёв приезжает жить и работать в Петербург.
Здесь живет его сестра Александра Ивановна Шингарёва, она врач и работает в Первом Медицинском институте. Живет на улице Рентгена.
Вскоре и ему дают квартиру на /Большой Монетной 22/.

В 1907 году его избирают в Центральный комитет Конституционно-демократической партии.
Именно по спискам партии кадетов Шингарёв и избирается в Думу (депутатом II – от Воронежа, III – от Воронежской губернии и IV – от Петербурга).
В 1912 году власти начинают препятствовать ему при переизбрании в Думу от Воронежской губернии (подвергался сомнению его имущественный ценз), во избежание лишних сложностей, пришлось баллотироваться от Петербурга.

II Дума просуществовала всего 102 дня, немногим дольше, чем первая.
Она собралась 20 февраля 1907 года.
Андрей Иванович занял в ней одно из видных мест, как яркий представитель Конституционно-демократической партии (Партии народной свободы).

Началом работы во Второй Думе стали прения по Указу государя от 9 ноября 1906 года о выходе крестьян из общины. Партия кадетов была против столыпинского варианта аграрной реформы.
Шингарёв утверждал, что Указ от 9 ноября 1906 г. проведен с нарушением смысла ст. 87 Основных законов, поскольку не было чрезвычайных обстоятельств для его поспешного принятия.
Тем не менее в апреле 1909 г. все аграрные законы, предусмотренные Указом, были утверждены во втором чтении. Единственное достижение Конституционно-демократической партии касалось финансовых условий, на которых новоиспеченные собственники могут получать землю.

Весной 1908 г. правительство внесло на рассмотрение депутатов проект бюджета, впервые должно было состояться его гласное обсуждение. Согласно Основным законам, утверждение бюджета – один из главных инструментов влияния Думы как органа законодательной власти.
А. И. Шингарёв считается главным специалистом и оратором кадетской фракции по бюджетным вопросам.
«... Все время я занят сплошь бюджетом. Мне приходится отдуваться теперь во всю. Начались бюджетные прения в Думе, продолжает успешно работать и бюджетная комиссия, где я пропадаю с утра и до вечера.
В силу удивительно малой осведомленности ее членов и малому желанию их работать я в бюджетной комиссии считаюсь чуть не главным специалистом.
Правда очень многое мне достают сочлены и специалисты партийные, подготовляют вопросы и легко выступать с их помощью, но у остальных по-видимому ничего подобного нет, а потому наша партия все больше и больше приобретает значение деловой.
Лично ко мне начинают относиться с таким почтением, что просто смешно и досадно. До какой степени убог этот уровень, если в нем возможно только одной работой, не будучи ни глубоко осведомленным, ни тем паче образованным в бюджетной области играть решающую роль.
Можешь себе представить, что даже формулы перехода к очередным делам, играющие руководящую роль в ... Думы и [по] основным вопросам работы ведомства, приходится нередко писать в комиссии предварительно мне. И даже грубый ненавистник кадет Крупенский начинает совещаться со мной о том, как ему докладывать.
Все это было бы смешно, если бы не было так грустно, но все же это делает работу в комиссии, хотя и трудной, ответственной, но дающей большое удовлетворение.
Я все больше и больше убеждаюсь в правильности основной моей точки зрения о том, что из бюджетной работы вырастает настоящее народное представительство.
Здесь формируется то будущее, которое оздоровит политический горизонт и уменьшит партийную распрю.» (фрагмент из письма - 21.3.1908, СПб.).

В 1907 г. после роспуска II Думы Андрей Иванович вновь избирается депутатом, оказывается «правой рукой» лидера кадетской партии и думской фракции П. Н. Милюкова.
Кроме того, он становится Гласный Петроградской Городской думы и членом её группы «Обновление».

Так описывает А. И. Шингарёва Иван Куторга, один из активистов кадетской партии (он являлся членом президиума и управы объединения учащихся средних учебных заведений Петрограда при Партии народной свободы) - «Полным контрастом Набокову был А. И. Шингарёв, к этому человеку, с которым мы, кадетская молодежь, были связаны больше, чем с кем-нибудь другим, я еще вернусь не раз. А. И. Шингарёв был в период Февральской революции ближайшим оруженосцем и верным спутником П. Н. Милюкова.
Он не стеснялся «резать волну» и говорить вещи, подчас очень острые для революционной демократии, для улицы революционной демократии - непереносимые. А его все-таки слушали, он мог выступать там, где этого не могли сделать ни Милюков, ни Набоков.
Скромный, смятый, серый пиджачок, усталое, серое лицо, на котором приковывают внимание громадные серые печальные глаза, иногда зажигающиеся огнем негодования, но больше излучающие как бы удивленную скорбь, глубокий ласковый голос, проникающий прямо в душу, простая убежденная красивая речь...
Образ чисто русский, русского народника, русского интеллигента, прожившего трудовую жизнь в самой народной толще, знающего близко, как нечто действительно родное, заботы русского села и запах сельской избы. Перед этой речью, простой и искренней, перед этой стихийной тревогой о судьбах народа и родины, перед этой горячей, не надуманной, а глубоко органичной верой в способность народа встать из своего сегодняшнего распада, - пасовала партийная непримиримость, а главное, умолкала социальная вражда.
Шингарёв не был массам чужим. В кадетской партии, на ее верхах, к Шингарёву было не совсем правильное, насколько я знаю, отношение. Для профессорских верхов партии он был очень способным, но все же «самоуком», без обширного, подавляющего «багажа».
Для рафинированной интеллигенции он был провинциалом, не своим до конца человеком.
Наша политическая интеллигенция, хотя и иронизировала над официальной табелью о рангах, имела свою собственную табель о рангах, где строго велся свой собственный счет, был и свой собственный социальный снобизм, при котором место чинов и орденов или родословных книг занимали весьма щепетильно разработанные общественно-политическая квалификация и степень культуры - это в среде умеренно-прогрессивной, или «революционные заслуги» - в среде радикально-революционной.
А. И. Шингарёв не отвечал многим требованиям этого пагубного снобизма, что не мешало ему быть гораздо более выдающимся политическим деятелем, чем другие, более блестящие деятели его партии.
Сам я, несмотря на молодость лет, чувствовал, например, отличие Шингарёва от его товарища по трагической гибели профессора Ф. Ф. Кокошкина. Этого блестящего ученого и блестящего политического дебатера и оратора я услышал впервые в Москве.
Кокошкин занимал тогда более левую тактическую линию, чем Шингарёв, но дело не в этом различии. Если Шингарёв имел приводные ремни к народу, если он еще мог найти общий язык с ним, то в отношении Кокошкина я этого не чувствовал». (ОРАТОРЫ И МАССЫ Риторика и стиль политического поведения в 1917 году. Иван Куторга).

Из Петрограда Андрей Иванович все время пишет своей жене и детям в Воронеж и Грачевку, где находилось имение его отца:
«... В четверг назначили не земельную комиссию, а смету ж.д. и мне можно сказать с места в карьер пришлось подготовить одну из весьма больших своих речей.
Надо же было случиться, что во время ее произнесения приехал к нам в Думу Шведский король и просидел около ½ часа. Он спрашивал, где Милюков, Родичев, интересовался вообще оппозицией, осведомился обо мне, какой я партии и когда узнал, что тоже из оппозиции заявил: «Оппозиция всегда хорошо говорит!» ...
Я говорил, как будто ничего и не случилось, хотя Дума глазела в ложу наверху, где он сидел. Теперь идут у нас про него остроты и рассказы. Он ушел, когда я кончал свою речь.
Родзянко говорит: Шингарёв совершил подвиг как и Петр Великий. Тот выгнал Карла 12-го из России, а этот Густава 2-го из Думы и т.д.(фрагмент из письма - 28.4.1908, СПб.).

За время 1912-14 гг. А. И. выступает со следующими большими речами: «Положение страны и внутренняя реформы» (8 декабря 1912 г.), «Задачи воспитания и политика министра Народного Просвещения» (25 января 1913 г.), «Xopoшиe финансы и плохая политика» (10 мая 1913 г.), «Правительство, Дума и страна» (22 апреля 1914 г.), «Правительство и прощальная политика» (24 мая 1914 г.), «Министерство народного просвещения и права органов самоуправления» (25 февраля 1914 г.).

Андрей Иванович Шингарёв был в числе представителей Думы и Государственного совета, посетивших Англию, Францию и Италию в апреле-июне 1916 года.
Из шестнадцати человек поехавших за границу двое принадлежали к «центру», один - октябрист, трое называли себя националистами, двое - правые. Были представители польской и белорусско-литовской групп.

После поездки за границу А. И. Шингарёв опубликовал в газете «Речь» серию статей под общим названием «За рубежом».
Посещение Великобритании, и в частности визит, нанесенный королю Георгу V, оставил у него впечатление простоты: «Все началось нашим представлением королю и королеве в Букингемском дворце. Прием был обставлен очень просто, и просты были последовавшие затем частные беседы каждого члена делегации с королем и королевой».
(Аналогичное впечатление осталось у него и после общения с королем Бельгии Альбертом I. «…Мы решили разбиться на четыре группы. Первая из них… отправилась на английский и бельгийский участки фронта. Они были приняты там бельгийским королем Альбертом, столь скромным и столь популярным героем своего многострадального народа…» (Шингарёв А. За рубежом // Речь. 1916. 8 окт.).
«Когда в Букингемском дворце король заявил нам, что он выражает «сердечную благодарность великой Русской Империи за выдающиеся услуги, оказанные общему делу, искусством, храбростью и выдержкой русских войск», – это не была простая любезная фраза официального приема. Те же мысли и чувства встретили мы и в правительстве, и в парламенте, и в рабочей демократической среде». (Шингарёв А. За рубежом // Речь. 1916. 3 авг.).

В 1915–1917 гг. А. И. Шингарёв – председатель Военно-морской комиссии Думы.
В августе 1915 года он избран Думой в состав Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства. Представлял кадетов в Прогрессивном блоке - «союзе» партий, составивших большинство IV Думы.
11 августа 1915 года состоялось совещание президиума блока, где разрабатывалась стратегия и тактика политической борьбы и обсуждался персональный состав «правительства доверия».
Через день, 13 августа, газета «Утро России» опубликовала примерный состав столь нужного либеральной общественности «кабинета обороны». В него включали и Шингарёва.
Он стремится к конструктивной работе в интересах обороны, был убежден в неэффективной организации снабжения армии и в слабой готовности российских вооруженных сил к войне. На его взгляд, «требования войны не были предвидены, и вся подготовка не соответствовала масштабу войны»: «Была ли основная ошибка результатом неумения, недогадливости или злого умысла, я не знаю. Я лично объяснял ее себе недогадливостью, недостаточной предусмотрительностью, может быть, недостаточным знакомством с тем, что делалось в Германии». (Падение царского режима. Т. VII. М.-Л., 1927 г. С.28).

Канун Февральской революции был особенно напряженным в деятельности Думы в целом и А. И. Шингарёва в том числе.
Два круга проблем: первый связан с войной; второй - с созданием в Думе так называемого Прогрессивного блока.
В целом политическая позиция Шингарёва определялась установками Прогрессивного блока - широкой межпартийной коалиции, одним из лидеров которой он являлся.

В марте - мае 1917 гг. А. И. Шингарёв - министр земледелия в первом составе Временного правительства.

«...Наша скромная школа гордится тем, что имела в своей среде такого учителя, лекции которого способствовали созданию последователей, распространяющих теперь свет и культуру в самую глубину русской общественной жизни» (приветственная телеграмма А. И. Шингарёву, преподавателю Высших коммерческих курсов М. В. Побединского). -
На протяжении длительного времени, вплоть до ареста в ноябре 1917 г. Шингарёв преподавал в системе учебных заведений М. В. Побединского, где вел курс социальной медицины.

На посту министра земледелия А. И. Шингарёв ускоряет принятие закона о хлебной монополии (утвержден правительством 25 марта). «Это неизбежная, горькая, печальная мера - взять в руки государства распределение хлебных запасов. Без этой меры обойтись нельзя».
Шингарёв полагал, что основной проблемой является не отсутствие хлеба, а несовершенство государственной системы его «заготовки» и централизованного распределения.
Законопроект был разработан совместно с социалистами из Продовольственной комиссии Петроградского Совета.

В 1916 г. Андрей Иванович говорил: «Петрограде уже серьезные заминки с продовольствием… Не сегодня завтра не станет хлеба совсем… В войсках недовольство. Петроградский гарнизон ненадежен. Меж тем, как вы знаете, наше военное могущество, техническое, выросло, как никогда… Наше весеннее наступление будет поддержано невиданным количеством снарядов… Надо бы дотянуть до весны… Но я боюсь, что не дотянем…» Особенно тревожило Шингарёва ощущение, что Прогрессивный блок рискует потерять инициативу в условиях нарастающего недовольства населения: «Зашло так далеко, пропущены все сроки, я боюсь, что если наша безумная власть даже пойдет на уступки, если даже будет составлено правительство из этих самых людей доверия, то это не удовлетворит… Настроение уже перемахнуло через нашу голову, оно уже левей Прогрессивного блока… придется считаться с этим… Мы уже не удовлетворим… Уже не сможем удержать… Страна уже слушает тех, кто левей, а не нас… Поздно…» (Шульгин В. В. Дни. 1920. М., 1989. – С. 155).

Еще накануне революции Шингарёв уделял особое внимание продовольственному вопросу, настаивая на принятии правительством чрезвычайных мер.
Осознавая, насколько значительную роль в февральских событиях сыграли очереди за хлебом и в целом проблемы с продовольствием, он берется за решение этих вопросов. Шингарёв возглавляет Продовольственную комиссию, созданную 28 февраля из представителей Временного комитета Государственной думы и Петроградского Совета рабочих депутатов.
Как отмечал его ближайший сотрудник А. Г. Хрущов, «охваченный желанием практически помочь беде, предотвратить надвигающийся голод, А. И. первые дни революции весь ушел в эту работу, спал там же, в Таврическом дворце, не раздеваясь, ряд ночей, всего по несколько часов». (Хрущов А. Андрей Иванович Шингарёв и его жизнь и деятельность. – С. 89–90).

В мае - июле 1917 гг. - А. И. Шингарёв министр финансов в первом коалиционном составе Временного правительства.
Министерство же земледелия было расчленено на две структуры, переданные социалистам - эсеру В. М. Чернову (собственно Министерство земледелия) и народному социалисту А. В. Пешехонову (Министерство продовольствия).
Однако некоторое время Шингарёв, уже будучи министром финансов, продолжал работу, начатую в Главном продовольственном комитете.

Получив пост министра финансов, Шингарёв включается в кампанию по пропаганде «Займа Свободы».
Прежде всего, деньги нужны государству для успешного решения главной задачи, требующей усилий всех классов общества: «Война ради обороны до победного конца».
«В истории России каждая война ведет за собой освобождение, - уверяет Шингарев. - Крымская война дала освобождение крестьян, японская дала первые зачатки русской конституции, теперешняя война освободила Россию от гнета и царизма».
И окончательная победа над внешним врагом - кайзеровской Германией - гарантирует демократическую Россию от новых обременительных военных расходов». (Шингарёв А. И. Заем Свободы. М., 1917 г. С.6-7)

Шингарёв доказывает значимость займа и с точки зрения обустройства будущей мирной жизни: «Успех этого займа есть успех правильного и спокойного развития освобожденной России».
В частности, деньги необходимы для обеспечения крестьян землей. Раздел помещичьих земель даст только «полдесятины на душу населения», поэтому нужно будет вкладывать средства в освоение новых территорий, в строительство железных дорог, промышленных предприятий.
«Господа, перед государством стоит всемирная задача внутреннего, политического и социального преобразования жизни, разрешение которой немыслимо без обширного количества средств в руках государства», - утверждает Шингарёв. (Шингарёв А. И. Заем Свободы. М., 1917 г. С.6-7)

12 июня правительство приняло налоговые законы, разработанные А. И. Шингарёвым.
В частности, предусматривался единовременный дополнительный сбор с наиболее крупных доходов (до 30% от доходов, превышающих 10 000 рублей в год).
Увеличивался налог на сверхприбыли промышленных предприятий за время войны (так, если в 1916 г. прибыль превышала 40%, то налог достигал 80%).

О психологическом состоянии Шингарёва можно судить по письму жене от 5 июня: «Теперь, накануне краха, при безумном росте расходов и недостаточном увеличении доходов, занятие финансами - тяжелое бремя и горькая участь. Дезертиром тыла я не был и не буду. Пока смогу - буду работать, а что выйдет - одному Богу известно» (Хрущов А. Андрей Иванович Шингарёв и его жизнь и деятельность. - С.114-116).
2 июля 1917 года по решению ЦК партии кадетов он вышел из Временного правительства, выступив против проекта соглашения с украинской Центральной Радой.

Отдохнув две недели на семейном хуторе в Грачевке, Андрей Иванович возвращается в Петроград.

Его переизбирают членом ЦК партии, он руководит партийной фракцией в Петроградской городской думе, гласным которой он стал еще до Февральской революции. В середине августа Андрей Иванович входит в Совет общественных деятелей, образованный в Москве для обсуждения текущих экономических и политических вопросов.

Кроме напряженной общественной деятельности нужно было зарабатывать деньги для обеспечения семьи (помимо своих пяти детей Андрей Иванович содержал еще племянников).
«Мне кажется, что все теперь безумно дорого будет стоить, а у меня ничего нет верного в руках в смысле доходов, - сетовал Шингарёв в письме супруге. - Твой «министр-капиталист» сейчас беспомощен. Правда, благодаря свободному времени я увеличиваю теперь литературные заработки и, конечно, смогу покрыть наши обычные расходы» (Хрущов А. Андрей Иванович Шингарёв и его жизнь и деятельность. – С.132).
В августе Шингарёв стал регулярно публиковать «Политические заметки» во влиятельной либеральной газете «Русские ведомости».

В сентябре 1917-го он, по собственному признанию, пережил самую большую трагедию в своей жизни. В Воронеже от инфаркта скончалась его жена. Этому предшествовали сильнейшие потрясения - крестьяне разгромили и сожгли хутор в Грачевке, и только по счастливой случайности никто не пострадал. Убитый горем Шингарёв хотел уйти из политики. Но он вновь не смог остаться в стороне от общих партийных интересов.

В ноябре 1917 г. Шингарёв объехал целый ряд губернских и уездных городов центра и юга России. Он проводил кадетские партийные собрания и публичные лекции.
28 ноября 1917 г. А. И. Шингарёв, Ф. Ф. Кокошкин, С. В. Панина и П. Д. Долгоруков были арестованы по постановлению Петроградского ВРК, первоначально - по «делу Паниной» о хищении 92-х тыс. рублей из средств министерства просвещения. На этот день ранее намечалось открытие Учредительного собрания, и Шингарёв решил приехать в Петроград к открытию.
«Мне и самому казалось, что это должно случиться, но я и в Ц.К., и всем остальным говорил: «Я должен ехать. Бывают моменты, когда личная безопасность политического деятеля должна отступить перед общественным долгом», - писал он в дневнике, который начал вести уже в Петропавловской крепости.(Шингарёв А. И. Как это было. С.1)
По выяснении непричастности Шингарёва и Кокошкина к этому делу, им был предъявлен ряд обвинений в пособничестве генералам Л. Г. Корнилову и А. М. Каледину, а также в попытке произвести самостоятельное открытие Учредительного собрания и отстранить от власти Совет Народных Комиссаров.
В результате кадетские лидеры были посажены в Трубецкой бастион Петропавловской крепости на основании декрета, объявившего партию кадетов «партией врагов народа».
По ряду ходатайств родственников и друзей, после нескольких медицинских освидетельствований Шингарёв и Кокошкнн были переведены в Мариинскую больницу под охраной солдат и красногвардейцев.
6 января 1918 г. около шести вечера А. И. Шингарёв и Ф. Ф. Кокошкин покинули Петропавловскую крепость и на извозчиках, под конвоем красногвардейцев, отправились в Мариинскую больницу, на Литейный проспект. Его сестра Александра и супруга Кокошкина, при поддержке представителей Красного Креста, получили в Смольном все нужные разрешения.
А. И. Шингарёва вспоминала, что, оказавшись в теплой больничной палате, Андрей Иванович оживился, начал распаковывать вещи, вынимая, к ее удивлению, продукты, передававшиеся в тюрьму: «Скучно есть одному, мне совсем не хотелось, и стал сам хлопотать у стола, заваривал чай, достал сыр, масло, икру, хлеб, конфеты, все разложил на стол. Ну вот, сегодня в первый раз я снова буду есть по-человечески: ведь там у меня не было ни вилки, ни ножа». (Воспоминания А. И. Шингарёвой // Шингарёв А. И. Как это было. С.61-67).

7 января 1918 г. (по старому стилю) Шингарёв и Кокошкин были убиты.

«Утром пришел ко мне Д. В. Философов с сестрой А. И. Шингарёва и настойчиво просил сегодня же перевезти А. И. Шингарёва и Ф. Ф. Кокошкина в больницу.
Я сообщил о настроении милиционеров Литейного района, но Философов и Шингарёва упрямо стояли на своем.
Тогда я отказался наотрез: нельзя брать на себя ответственность, предвидя, что ничего хорошего не будет, а жизнь этих заключенных мы подводим под удар.
Мои посетители заявили, что, если я отказываюсь, они обратятся к моему соседу на Сергиевской улице Н. Д. Соколову. Каково было мое удивление час-полтора спустя, когда я вышел на улицу и увидал Н. Д. Соколова, садившегося на извозчика...
«Я узнал, что вы не беретесь вывозить Шингарёва и Кокошкина, - а я их вывезу!» — крикнул он мне.
В тот же день к вечеру пришел Д. Ф. Философов и рассказал, что все обошлось благополучно: обоих заключенных уже перевезли и даже не в больницу «Крестов», а в городскую Мариинскую больницу.
Больница находилась в Литейном районе, т. е. они теперь попали в ведение тех самых милиционеров, настроение которых было столь угрожающим, и очутились под их охраною, потому что их оставили караулом при больнице.
Увы, на утро ко мне снова пришел Д. В. Философов, но уже в слезах... Весь город уже облетела ужасная весть: Шингарёва и Кокошкина убили... (Из воспоминаний И. Манухина об Октябре 1917 года.).

_________________________________________

Наверх