Единственная женщина (а по мнению многих и «единственный настоящий мужчина») в ЦК конституционно-демократической партии – главной реформистской силы в Российской империи в начале XX века, Ариадна Владимировна Тыркова-Вильямс в своих так и неопубликованных полностью мемуарах воссоздает историю российского парламентаризма от учреждения I Государственной Думы в апреле 1906 г. до созыва IV Думы. С позиции прожитых лет она ставит трудные вопросы и пытается честно на них ответить. Почему потерпел поражение первый в истории России опыт парламентаризма? Какова мера ответственности кадетских лидеров за провал либерально-демократических реформ? Отчасти ответы подсказывают яркие политические портреты представителей блестящей плеяды русских либеральных реформаторов той поры: В.А. Маклакова, С.А. Муромцева, П.Б. Струве, Д.П. Шаховского, А.И. Шингарёва и многих других, с кем А.В. Тыркову-Вильямс связывала общая борьба за утверждение конституционализма и парламентаризма в России.
Блестящее владение словом делает воспоминания профессиональной журналистки и писательницы блестящим образцом русской мемуарной литературы даже на фоне внушительного комплекса подобного рода источников, посвященных описанию и анализу событий последней четверти XIX и первой четверти ХХ веков.

ТЫРКОВА Ариадна Владимировна (13.11.1869, С.-Петербург – 12.1.1962, Вашингтон, США), общественный и политический деятель, журналистка, писательница. Из древнего дворянского рода. Отец – чиновник Министерства финансов; мать – Софья Карловна, была «убежденной шестидесятницей» и оказала на детей огромное нравственное влияние; брат – Аркадий, народоволец, за участие в подготовке цареубийства 1.3.1881 г. приговорен к пожизненной ссылке в Сибирь (освобожден по амнистии в 1903 г.).


Тыркова училась в петербургской частной гимназии княгини А.А. Оболенской. В салоне А.А. Давыдовой встречалась с И.А. Гончаровым, В.М. Гаршиным, А.Г. Рубинштейном, Н.В. Шелгуновым, С.Н. Кривенко. За год до окончания исключена из гимназии за «худое влияние на учениц»; через год сдала экстерном экзамены за курс гимназии, позднее выдержала экзамены на должность домашней учительницы при Петербургском учебном округе. В связи с ухудшением материального положения семьи в течение трех лет жила с матерью в родовом имении Вергежи (отсюда литературный псевдоним «А. Вергежский») в Новгородской губернии, занималась самообразованием. С юности Тырковой были близки идеалы демократии, прогресса, совершенствования личности и общества.

В 1889 г. Тыркова поступила на математическое отделение Высших женских (Бестужевских) курсов, одновременно посещала столичные салоны, где встречалась с Н.К. Михайловским, Н.Ф. Анненским, А.И. Куприным. На студенческих вечеринках участвовала в обсуждении модных тогда теорий марксизма и позитивизма. Участница демонстрации на похоронах Н.В. Шелгунова (1891).
В 1890 г. вышла замуж за инженера-кораблестроителя А.Н. Бормана, через семь лет супруги развелись. Оставшись одна с двумя детьми, зарабатывала на жизнь журналистикой (сотрудничала в провинциальных, а затем и в столичных изданиях). Была свидетелем и участником дискуссий между марксистами и народниками, отмечала, что народники «сентиментально идеализировали мужика», в марксизме с симпатией воспринимала критику буржуазной жизни, однако ей претил догматический подход марксистов к ситуации в России («жизни они не знали и не считали нужным знать»). По наблюдениям Тырковой, проповедники марксизма, находясь в плену книжных теорий, меньше всего интересовались объектом своей деятельности – живыми людьми. В беседе с В.И. Лениным в 1904 г. в Женеве она нападала на марксистов за их непонимание человеческой природы, за «аракчеевское желание загнать всех в казарму». Неприемлемыми для Тырковой были и их призывы к сознательному разжиганию классовой ненависти. Заложенная с детства ценностная ориентация (уважение к личности, свободомыслие, гуманизм) предопределяла ее восприимчивость к идеям либерализма.
С большим вниманием Тыркова прислушивалась к рассуждениям П.Б. Струве и М.И. Туган-Барановского, которые в то время постепенно отходили от ортодоксального марксизма и склонялись в сторону либерализма. Особое влияние на становление общественно-политических взглядов Тырковой оказал князь Д.И. Шаховской, с которым она познакомилась весной 1902 г. в Ялте. По его приглашению зиму 1902-03 г. Тыркова прожила в Ярославле, печаталась в газете «Северный край», встречалась с местными «освобожденцами», дважды ездила в Ясную Поляну, где беседовала с Л.Н. Толстым.

Осенью 1903 г.Тыркова была арестована с транспортом нелегальной литературы на ст. Белоостров. В речи на суде 28.4.1904 г. заявила о своей солидарности с требованиями введения в стране конституционного строя и демократических свобод. «Как писательница, – говорила Тыркова, – я остро чувствую, как нам нужна свобода, и прежде всего свобода слова. Мы стеснены в выражении наших мыслей, цензура зажимает нам рот. России нужна свобода, нужна конституция». Суд приговорил Тыркову к 2,5 годам тюрьмы, однако из-за болезни руки (воспаление сустава) она была освобождена под залог и вскоре эмигрировала. Поселившись в Штутгарте, где находилась редакция журнала «Освобождение», Тыркова постоянно общалась со Струве, П.Н. Милюковым, В.А. Маклаковым, С.Л. Франком и др., когда и прошла, по ее признанию, «первый курс политических наук». Услышанное и прочитанное «переплавлялось» в ее сознании в собственную систему ценностей. Тыркова выступала принципиальной противницей реформирования общественного строя «любой ценой», предостерегала от тотального разрушения общественной структуры во имя отвлеченных идеалов, склонялась к более осторожному и взвешенному пути преобразования социально-политического строя, сохранению лучших культурных и исторических традиций. Как личную обиду восприняла Тыркова ликование части русских эмигрантов, поздравлявших друг друга с падением Порт-Артура и победой японского оружия. В расчетах революционеров на военный разгром России как на средство ослабления (или ликвидации) самодержавного режима она усматривала «радость рабов, которых какая-то внешняя сила избавила [от] жестокого хозяина». Уравновешенность, сдержанность, разумная осторожность и одновременно твердость и непреклонность в отстаивании своей позиции стали сущностными чертами характера Тырковой – общественного деятеля и политика.
В редакции журнала «Освобождения» Тыркова познакомилась с корреспондентом английской газеты «Times» Гарольдом Вильямсом (позднее в России он представлял либеральную газету «ManchesterGuardian»), в 1906 г. был оформлен их брак. Вместе с редакцией «Освобождения» Тыркова осенью 1904 г. переехала в Париж, после издания указа об амнистии (21.10.1905) вернулась в Россию и вновь занялась журналистикой (сотрудничала в журналах «Вестник Европы», «Вопросы жизни», «Русская мысль», «Нива», газетах «Биржевые ведомости», «Русские ведомости», «Слово», «Речь», «Южная заря», «Нижегородский листок», «Русь» и др.), являлась думским корреспондентом ряда петербургских и московских газет.

В ноябре 1905 г.Тыркова вступила в Конституционно-демократическую партию, на ее III съезде (21–25.4.1906) избрана в ЦК и до марта 1917 г. оставалась единственной женщиной в его составе. Участие в работе ЦК стало для Тырковой «высшей школой политических наук». Яркий талант публициста, темперамент оратора, безупречная логика, твердость и решительность обеспечили ей высокий авторитет в партии. С июля 1906 г. и до начала Первой мировой войны Тыркова возглавляла партийное Бюро провинциальной печати, совместно с А.С. Ламшаковым руководила молодежной агитационной комиссией, созданной в 1907 г. при Петербугском городском комитете партии, совершала лекционные турне по стране, выступала на всевозможных публичных собраниях. В кадетской партии Тыркова примыкала к правому крылу. В основе ее мировоззрения лежала идея государственности, что и являлось источником ее «консерватизма». Задачу выработки «государственного взгляда», планомерной деловой работы по созданию новой России она считала приоритетной для партии, призывала серьезно относиться к думской работе, выступала против бойкота выборов в Думу. При этом Тыркова неоднократно указывала и на опасность скатывания в иную крайность – когда парламентаризм поглощал все силы и внимание партии, подменяя собой иные направления партийной деятельности. По ее мнению, не следовало забывать, что конституционные демократы заявляли себя не только конституционной, но и демократической партией, им не следовало ограничиваться «интересами Таврического дворца» (резиденция Думы), но идти «в гущу жизни», прорастать корнями в широких общественных слоях. На заседаниях ЦК Тыркова выдвигала в качестве первоочередной задачу политического воспитания масс, расширения социальной опоры партии, считала недостаточными усилия партии, в частности ее думской фракции, по разработке рабочего и иных социальных вопросов, видя в этом политическую недальновидность.

Тыркова играла руководящую роль в либеральном феминистском движении России. На II съезде кадетской партии (11.1.1906) она, полемизируя с Милюковым и Струве по вопросу о женском равноправии, серьезно повлияла на мнение съезда и добилась принятия решения о включении в партийную программу пункта о предоставлении женщинам избирательных прав. Позднее Тыркова читала лекции по женскому вопросу на Бестужевских и иных курсах, на воскресных собраниях работниц, в женском клубе и др., активно выступала в печати, требуя предоставления женщинам равных прав с мужчинами, проводила феминистские собрания, приняла деятельное участие в подготовке и проведении 1-го Всероссийского женского съезда (10–17.12.1908, С.-Петербург) и Всероссийского съезда по борьбе с торгом женщинами и его причинами (21–25.4.1910, С.-Петербург). Вписывая проблемы феминизма в более широкий социальный контекст, Тыркова утверждала, что «русская женщина» связывает свое освобождение с «освобождением всего русского общества», призывала к созданию самостоятельных женских профсоюзов, предоставлению женщинам права участия в органах местного и городского самоуправления, центральных законодательных учреждениях.

Перу Тырковой принадлежат фельетоны, рассказы, эссе, повести, романы («Жизненный путь», «Ночью», «Добыча»), печатавшиеся в газетах и журналах «Вестник Европы», «Русская мысль», «Нива», а затем и отдельными изданиями. Продолжала писать художественные произведения и после 1920 г., в эмиграции.
Вместе с Вильямсом Тыркова много путешествовала: посетила Италию, Великобританию, Швейцарию, в октябре 1911 – марте 1912 гг. жила в Константинополе, где ее муж работал корреспондентом газеты «MorningPost», публиковала в газете «Речь» очерки о Турции (позднее опубликованы в виде сборника «Старая Турция и младотурки», который долгое время служил пособием для советских дипломатов). Вернувшись в Россию, Тыркова по предложению группы правых кадетов и прогрессистов возглавила газету «Русская молва», параллельно работала над семейным архивом А.П. Философовой, на основе которого подготовила историко-биографический труд, составивший 1-й том двухтомного издания «А.П. Философова и ее время». Дом Тырковой в С.-Петербурге стал одним из самых популярных столичных салонов: здесь бывали писатели и поэты: Д.С. Мережковский, З.Н. Гиппиус, Вяч.И. Иванов, В.Я. Брюсов, М.А. Волошин, А.А. Блок, А.Н. Толстой, В.В. Розанов, Андрей Белый, A.M. Ремизов, политические и общественные деятели: Милюков, Ф.И. Родичев, А.И. Шингарёв, Маклаков, Струве, Туган-Барановский, А.А. Корнилов, С.Ф. Ольденбург, Н.А. Гредескул и многие др.

В годы Первой мировой войны 1914-18 гг.Тыркова отстаивала лозунг «война до победного конца», на заседаниях ЦК кадетской партии выступала за предоставление правительству военных кредитов, ставя интересы Родины, как она их понимала, выше конфронтации с правительственной верхушкой. В условиях войны государственная идея в мироощущении Тырковой стала подавлять партийные амбиции («сейчас мы не кадеты, а просто русские люди»). Тыркова работала во Всероссийском Союзе городов, организовывала санитарные отряды, заведовала хозяйством в одном из них, выезжала в районы боевых действий на Западный и Юго-Западный фронты, по возвращении в Петроград работала в попечительстве о солдатских семьях. Вместе с Вильямсом, который во время войны стал фактически политическим советником британского посла в России Дж. Бьюкенена, а также сопредседателем «Британского комитета» в Петрограде, много сделала для англо-русского сближения.

В ходе Февральской революции 1917 г.Тыркова вошла в продовольственную комиссию, созданную Временным комитетом Государственной Думы и Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов, в особую кадетскую литературную комиссию, занимавшуюся изданием научно-популярной и агитационной литературы. Летом 1917 г. была избрана в «демократическую» Петроградскую городскую думу, где возглавила кадетскую фракцию до подключения к работе думы А.И. Шингарёва; участвовала также в заседаниях кадетского ЦК и Петроградского городского комитета партии, являлась делегатом ее VII–Х съездов. Вскоре Тыркова осознала иллюзорность надежд на возможность мирного выхода из острейшего политического кризиса, невозможность сотрудничества с леворадикальными партиями.


Одной из причин неуспеха кадетов в борьбе за массы Тыркова считала то, что им не удалось привлечь их своей социальной программой.
Принимала участие в работе Государственного совещания в Москве, после которого все надежды на спасение России от общенациональной катастрофы связывала с военной диктатурой, была активной сторонницей генерала Л.Г. Корнилова, поддерживала любые попытки соглашения с «государственно-мыслящими» элементами из демократического лагеря. В сентябре 1917 г. в числе других членов ЦК представляла кадетскую партию в Предпарламенте, дала согласие на выдвижение своей кандидатуры в члены Учредительного собрания, хотя и не рассчитывала на его успех, считая, что «никакие парламентские пути не выведут теперь Россию на дорогу». Тыркова категорически отвергла большевистский режим. Вместе с А.С. Изгоевым организовала в ноябре 1917 г. выпуск нескольких номеров газеты «Борьба», призывавшей к активному сопротивлению большевистских советам, постоянно выступала на митингах. В ноябре 1917 г. выезжала на несколько дней в Москву, участвовала вместе с П.И. Новгородцевым и С.А. Котляревским в конспиративных заседаниях Московского отдела ЦК кадетской партии. По возвращении в Петроград перешла на нелегальное положение, содействовала формированию офицерских отрядов и отправке их на Дон. В марте 1918 г. вместе с Вильямсом и дочерью выехала через Мурманск в Великобританию. Вильямс, солидарный с Белым движением и располагавший связями в самых высоких сферах, помог Тырковой развернуть антибольшевистскую кампанию; они видели в большевизме «мировое зло», считали, что необходимо предостеречь мир об этой опасности и убедить союзные державы в необходимости оказать действенную помощь борцам с советским режимом. Супругов Вильямс принял сам премьер-министр Д. Ллойд Джордж, они вели частные беседы с влиятельными политиками, использовали любые возможности для публичных выступлений. При содействии профессора Чикагского университета С. ХапераТыркова с осени 1918 г. регулярно публиковала статьи в американской газете «ChristianScienceMonitor». Тыркова – один из инициаторов обращения многих эмигрантских деятелей к президенту США В. Вильсону с призывом спасти Россию путем военной интервенции.
В начале 1919 г.Тыркова вместе с М.И. Ростовцевым, Струве и Милюковым сформировала Комитет освобождения России, ставивший задачей осведомление англичан о большевиках и событиях, происходящих в России (в числе изданий комитета – брошюра Тырковой «Почему Россия голодает» («WhysovietRussiaisstarving»)).
Весной 1919 г.Тыркова выпустила свою первую книгу на английском языке «FromFreedomtoBrest-Litovsk» («От свободы к Брест-Литовску»), в которой рассказала о трагических событиях, произошедших в России, о политике «революционной демократии», доведшей страну до большевистского переворота. В июле 1919 г.Тыркова возвратилась в Россию (выехавший ранее Вильямс был аккредитован при штабе Вооруженных сил Юга России ген. А.И. Деникина в качестве корреспондента газет «Times» и «DailyChronicle») и включилась в работу «Осведомительного агентства» («Освага»), стремясь по мере сил поддержать Белую армию. Тыркова участвовала в заседаниях ЦК кадетской партии и «Национального центра», общалась с членами Особого совещания при главнокомандующем ВСЮР, занималась благотворительной деятельностью, оказывая помощь военным и их семьям.

Обстановка Гражданской войны способствовала дальнейшей эволюции взглядов Тырковой: социалисты для нее – «враги человечества и культуры», борьба с которыми должна идти по законам военного времени. Поэтому Тыркова солидаризировалась с позицией военно-политического руководства ВСЮР, ее не смущал подчас неприкрытый консерватизм их воззрений и действий («надо взять в себя грехи Добровольческой армии»; надо поставить армию на первое место, а демократическую программу – на второе). Она была убеждена, что во внутренней политике не следует бояться нарушить «демократические приличия» и «навязывать демократизм» стране, «доведенной большевистским террором до отчаяния». Тыркова призывала своиходнопартийцев проявить смелость мысли и отказаться от «левого прошлого». На Харьковской конференции кадетов (3–6.11.1919) Тыркова выступила с резким заявлением, предложив на время Гражданской войны выбросить «за борт» демократическую программу и прекратить тешить себя иллюзиями о якобы универсальности идей западной демократии. По ее мнению, насущной задачей являлось признание национальной диктатуры, создание «господствующего класса, а не диктатуры большинства». Фактически это означало признание полного поражения либеральной оппозиции в борьбе за демократическое обновление России.

После поражения белых Тыркова и Г. Вильямс вновь покинули Россию и вернулись в Лондон. Дом супругов Вильямс на Тайт-стрит стал местом притяжения русской эмиграции. По инициативе Тырковой в Лондоне было создано Общество помощи русским беженцам, которое она возглавляла на протяжении 20-и лет. Одновременно Тыркова возглавила Русское колонизационное общество, занимавшееся сбором сведений о местах, пригодных для расселения русских беженцев, обеспечивавшее их правовой и материальной защитой. Тыркова организовывала платные лекции, с которыми выступали И.А. Бунин, С.Н. Булгаков, А.В. Карташёв, Родичев, А.И. Деникин и др., вела переписку с однопартийцами, жившими в главных центрах «русского рассеяния» – Париже, Берлине, Константинополе, Софии, Праге. Тыркова участвовала в Совещании членов ЦК кадетской партии (26.5 – 2.6.1921, Париж) – последнем представительном форуме партии. На нем Тыркова присоединилась к оппонентам «новой тактики» Милюкова. Тыркова принципиально не отрекалась от идейных установок вооруженного этапа борьбы с большевизмом, всегда говорила о себе: «Я белая…». В связи с эвакуацией Русской армии из Крыма она послала генералу П.Н. Врангелю телеграмму со словами поддержки, в последующие годы оказывала помощь многим бывшим офицерам и их семьям на чужбине.
Тыркова категорически не принимала введенный левыми публицистами и поддержанный Милюковым термин «завоевания революции». В ее глазах произошедший в России перелом продемонстрировал лишь то, что социализм есть «культурная, экономическая и политическая реакция». Тыркова отрицала революцию как способ разрешения политических и социальных противоречий. Ее политическим идеалом оставался эволюционный рост, не разрушающий работу предыдущих поколений, а преемственно сохраняющий достижения страны и государства. Она подвергла резкой критике курс Милюкова на создание единого «буржуазно-социалистического фронта» с участием социалистов-революционеров. Сама Тыркова была убеждена в необходимости и неизбежности борьбы с социалистическими партиями, поскольку «они остались на старых своих позициях». Ее не останавливала и возможность определенной реставрации; по ее мнению, хозяйственная реставрация могла даже сыграть на определенный период положительную роль. При альтернативе – монархия без социалистов или республика с социалистами –Тыркова предпочитала первый путь.
Тыркова оставалась непримиримой противницей коммунистического строя («коммунизм – это болезнь духа»), порочность которого проявлялась в «отрицании и пренебрежении принципами свободы, права и справедливости», в построении общества на основе «классовой ненависти и государственного рабства». Задачу эмиграции она видела в том, чтобы добиваться осуждения и изоляции («экономической и психологической») советской власти. В 1931 г. Тыркова составила вместе с Е.В. Саблиным меморандум о рабском труде в Советской России, организовала сбор подписей среди русских эмигрантов (собрано 10 тыс. подписей) и послала его в Лигу Наций. В эмиграции Тыркова продолжала заниматься литературным творчеством. Ее статьи регулярно публиковались в эмигрантских газетах и журналах («Руль», «Слово», «Новое русское слово», «Сегодня», «Возрождение», «Русская мысль», «Вестник русского национального комитета»). С августа 1921 г. она редактировала журнал «RussianLife», созданный на средства Совета [бывших] русских послов в Париже, сотрудничала в различных английских и американских газетах. В соавторстве с Вильямсом написала на английском языке роман «HostsofDarkness» (1921; русский вариант под названием «Василиса Премудрая» частично опубликован в 1921 г. в журнале «Русская мысль»). После смерти Вильямса (ноябрь 1928 г.) Тыркова написала в память о нем книгу «CheerfulGiver» («Щедрый собеседник», 1935).
С 1918 г.Тыркова работала над биографией А.С. Пушкина (1-й том опубликован в Париже в 1929 г., 2-й – в 1948 г.). По ее словам, через Пушкина идет «просветление русского лика, затемненного чадом марксистских искушений».
В эмиграции Тыркова пересмотрела критическое отношение к религии, которое рождалось из представления, что церковь служит интересам власти. Ощущение вечно существующей высшей силы было ей всегда присуще, в философских спорах она неизменно склонялась к позиции идеалистов. В Лондоне Тыркова стала чаще посещать церковь, все более уходя в православие, придавала большое значение «возрождению и раскрепощению духовных народных сил» посредством приобщения к православной вере, рассматривая этот процесс как основу преобразовательной работы в России; возлагала большую ответственность на религиозных людей в деле воспитания новых поколений, считая, что от этого зависит «будущее человечества», выступала за объединение усилий различных направлений христианства, призывая проникнуться идеей христианской солидарности.

Во время Второй мировой войны 1939-45 гг.Тыркова жила с семьей сына во Франции, сначала в По, затем в Гренобле. После нападения Германии на СССР все ее внимание было приковано к событиям на Востоке Европы. В марте 1943 г. она на непродолжительное время была интернирована немцами как британская подданная. В ее доме устраивались «домашние беседы», делались доклады на философские, исторические и литературные темы. В эти годы Тыркова активно писала мемуары («То, чего больше не будет» и «На путях к свободе»), которые впоследствии были опубликованы в журнале «Возрождение». Свою задачу она видела не в изложении событийного ряда, а в том, чтобы передать «общую психологическую среду», в которой нарастало освободительное движение. Пытаясь переосмыслить опыт политической борьбы с самодержавием, Тыркова возлагала вину за «страшный исторический обвал», каким она считала революцию 1917 г., на обе противоборствующие стороны: на правительство, противившееся проведению назревших реформ, и на оппозицию, которая, находясь в плену «огульной враждебности» к власти, не хотела признать, что служение народу обязывает служить и российскому государству, отказывалась признать «государственную жизненную сущность» самодержавия, его «исторические заслуги», негативно относилась к мысли о возможном сотрудничестве с властью во имя национальных интересов России («непримиримость и отрицание существующей власти ставились выше практического предвидения»). Власть, цепляясь за старое, не понимала насущных интересов народа, оппозиция также была далека от реальной жизни, не знала подлинных желаний, верований народа и пыталась навязать ему свои представления о счастье. Сравнивая различные режимы, Тыркова приходила к выводу, что отсутствие свободы в условиях самодержавия не было столь уж тотальным: «никто не заставлял нас говорить то, что мы не думали»; «мы не знали страха, этой унизительной, разрушительной, повальной болезни XX века, посеянной коммунистами». Главным виновником «русской катастрофы» Тыркова считала не народные низы, стихийный бунт толпы, а, напротив, верхи, «образованных русских людей», которые были как по ту, так и по другую сторону баррикад и которые своей опрометчивой политикой, нежеланием понять друг друга позволили довести ситуацию до глубочайшего кризиса.

В воспоминаниях Тыркова пыталась передать особенности мироощущения русской интеллигенции, характерные черты ее мировоззрения и душевного строя. В ее представлении интеллигенции следовало больше изучать Россию и русский народ, вместо того чтобы всецело полагаться на иностранные учебники государственного права, слепо следовать немецким правоведам и экономистам. Тыркова особенно порицала оппозицию за пренебрежительное отношение к историческим традициями России. П.Л. Чаадаев, по ее убеждению, оказал «разлагающее» воздействие на русскую политическую мысль; именно он «заразил» русскую интеллигенцию «неблагодарным нигилизмом по отношению к своему прошлому». Отсюда искаженное представление о патриотизме («патриотизм считался монополией монархистов»). Одной из самых опасных болезней русской интеллигенции Тыркова считала безбожие. Из-за религиозного невежества интеллигенция не делала различия между истинным учением и недостатками «церкви земной», и вследствие этого церковь оказалась по ту сторону разделяющей противоборствующие силы черты, во враждебном лагере. В результате ставился заслон для возможного влияния православия на нравственное совершенствование. Болезненным вопросом для Тырковой оставалось отношение русской интеллигенции к терроризму. «Духовным ослеплением», изъяном считала она отсутствие морального осуждения этого способа политической борьбы. Тырковой представлялось, что, поскольку созыв Государственной Думы давал реальную возможность вести борьбу мирными, парламентскими средствами, необходимо было решительно осудить революционное насилие, чтобы переломить общественные настроения, усмирить дух бунтарства. Подчеркивая, что оппозиция руководствовалась искренним желанием служить народу, обеспечить ему благоденствие и процветание всей России, Тыркова в то же время признавала, что оппозиции не хватало государственной ответственности за судьбы страны, трезвого расчета и предвидения, анализа, к каким реальным результатам может привести сотрясание устоев самодержавия. Характерным примером служили I и II Думы, в которых депутаты от оппозиции шли не с планами законотворчества, а преследуя цели продолжения жесткого давления на власть путем выдвижения новых и новых требований. Тыркова объясняла эту позицию тем, что за годы, когда общественность была искусственно лишена возможности реализовывать себя, она «потеряла ощущение государства как живого существа», служение российскому государству оказалось подменено понятием служения обобщенному абстрактному народу. Вспоминая о периоде «анемического безвластия» Временного правительства, Тыркова с горечью констатировала, что оппозиция не была подготовлена к руководству страной. Среди факторов, ослаблявших оппозицию, она называла и характерные для русской интеллигенции проявления сектантства, политического дробления и враждебного размежевания, «узкой партийности». Эти искусственно воздвигнутые перегородки интеллигенция потащила за собой в эмиграцию, усложняя и без того нелегкую жизнь Русского зарубежья.

Особое место в мемуарах Тырковой занимает кадетская партия. Она сравнивает ее с «рыцарским орденом», хорошо организованным, дисциплинированным. В этом, по ее мнению, отражались особенности запаздывающего развития либерализма в России и своеобразие русской интеллигенции. В частности, причинами психологического свойства объясняла Тыркова некоторые ключевые положения кадетской платформы. По ее мнению, при разработке аграрной программы кадетами руководило «беспокойство кающихся дворян, жаждущих заплатить народу свой долг», когда они отстаивали принцип принудительного отчуждения помещичьей земли (за справедливое вознаграждение), представлявшийся ей недостаточно продуманным и целесообразным. Кадеты, по определению Тырковой, были «государственные идеалисты», верившие, что Россию можно перестроить по теоретически выверенному образцу. Они сыграли, как полагала Тыркова, большую роль в политической истории России, став пионерами парламентаризма в стране, многое сделали для упрочения основ гражданственности. Задачи кадеты сформулировали правильно, но не смогли их осуществить, прежде всего не выполнили миссию, которую готовила им история – стать «посредниками между старой и новой Россией», «войти в сотрудничество с исторической властью и вместе с ней перестроить жизнь по-новому, но сохранить предание, преемственность, тот драгоценный государственный костяк, вокруг которого развиваются, разрастаются клетки народного тела». Шанс был упущен не по причине программных установок, а вследствие негативного психологического настроя, сформировавшегося за долгие годы разобщения власти и общества, «неостывших бунтарских эмоций». При таком настрое достижение компромисса с властью воспринималось как измена целям борьбы. От власти требовали не компромисса, а безусловной сдачи – ответственного перед Думой министерства. Тыркова сожалела, что кадетская партия не смогла преодолеть укоренившуюся предвзятость по отношению к власти. С горечью она констатировала, что в свое время не оценила по достоинству фигуру П.А. Столыпина. Оглядываясь назад, она признавала, что ей, как и другим однопартийцам, не хватило политического чутья, чтобы признать «государственную неотложность» его усилий по восстановлению гражданского мира, порядка и спокойствия в России. В частности Тыркова полагала, что столыпинскую аграрную реформу следовало поддержать. Отдавая должное цельности характера Столыпина («из одного куска высеченный»), его мужественности, преданности своим убеждениям, Тыркова видела в нем патриота, болевшего душой за Россию, готового служить ее интересам «со всей страстью сильной натуры».
Однако в 1900-е гг. кадеты видели в нем исключительно врага, а не государственного деятеля, стремящегося вывести Россию на путь благоденствия и процветания. Тыркова вспоминала эпизод переговоров Столыпина с С.Н. Булгаковым, В.А. Маклаковым, П.Б. Струве и М.В. Челноковым и отношение к нему в партии. Попытки достигнуть компромисса на переговорах накануне роспуска II Думы не только не были поддержаны в партии, но, напротив, бросили тень на их участников, поведение которых расценивалось как «недостойное соглашательство».
Путь к засыпанию рва между правящей верхушкой и общественностью Тыркова видела в деятельности народного представительства. Будничная, деловая работа Государственной Думы, на ее взгляд, оказывала «отрезвляющее» действие. В думских комиссиях при обсуждениях законопроектов началось сотрудничество народных избранников и представителей бюрократии, вырабатывалось сознание ответственности за управление страной, понимание ее насущных потребностей. Дума постепенно перевоспитывала и чиновничество, и оппозицию, и общественное мнение, и народ. Думские прения, по словам Тырковой, исполняли роль «предохранительного клапана», позволявшего выпустить пар народного недовольства. Впервые обществу была предоставлена реальная возможность мирным путем влиять на политику государства. Создавалась альтернатива революционному пути. После окончания 2-й мировой войны Тыркова вместе с родными переселилась в Версаль. По ее инициативе в Париже был создан Комитет помощи депортированным. Тыркову возмущали просоветские настроения части эмиграции, она разорвала многолетние отношения с Н. Тэффи после того, как рассказ последней появился в парижской просоветской газете. В Версале Тыркова написала книгу о русском фольклоре (опубликована в 1958 г. в «Возрождении» в виде серии статей «В мире чудесного»).


В 1951 г. Тыркова с семьей сына переехала в США, поселилась в Нью-Йорке, потом в Вашингтоне. С ее помощью в Нью-Йорке был создан Российский политический комитет во главе с Б.В. Сергиевским, А.Л. Толстой и самой Тырковой. Она участвовала в церковно-общественной деятельности, продолжала писать для журналов «Возрождение» и «Новое русское слово». Последние ее статьи были посвящены Б.Л. Пастернаку и Л.Н. Толстому.
Тыркова не допускала мысли о возможности укоренения на русской почве коммунистической системы, которую она считала глубоко чуждой природе русской государственности. Ей хотелось, чтобы эмиграция сохранила в своих детях русские культурные, духовные корни, чтобы в семьях и школах шла «ежедневная прививка национального духа», чтобы дети научились «не только думать о России, но и всегда ее чувствовать». В стремлении искусственно воссоздать за границей уголок прежней России сквозила надежда на возможность возращения в будущем на родную землю, где может оказаться востребованным интеллектуальный и нравственный потенциал Российского зарубежья.

Наверх